Вера Морозова - Мастерская пряток

Жил Николай Соколов вместе со старшим братом. Жили дружно. Старший брат первым из деревни ушел в город на заработки, потом и меньшего переманил. И грамоте научил, и книги вместе читали. Да случилась беда. Ночью пришли жандармы и арестовали старшего брата. Нашли запрещенные книги, которые он прятал за трубами, и прямо на глазах Николая стали избивать. Ударили по лицу, кровь пошла носом. Ударили сапогом в живот. Старший брат сжался от боли, но потом улыбнулся Николаю и сказал ему: «Вернусь не скоро… Смотри не забывай, чему тебя учил… Да и работай хорошенько. Одним словом, держись?» Ворвался белым клубом мороз, захлопнулась дверь за жандармами. Николай заплакал. Страшно было оставаться одному в таком большом городе. Но погибнуть ему не дали товарищи старшего брата. Подумали и устроили в типографию мальчиком на побегушках. Поди принеси, кому что нужно. Ранней зимой, когда Кривой переулок еще окутан черным мраком, вышагивал Николай на Ордынку в типографию Сытина. Работа ему по сердцу пришлась. Наборщики — народ обходительный, грамотный. Николая, как сироту, жалели. Ни пинков, ни подзатыльников, как в других местах, не давали, а приучали к делу. Кто расскажет, как в наборной кассе литеры лежат, так назывались стальные буквы, из которых составлялись печатные слова; кто покажет, как литеры в строку ставить; кто объяснит, как пинцетом работать. Пальцы у настоящих наборщиков кривые от частого пользования пинцетом, на глазах очки, очень мелкие буквы им приходится вылавливать из касс. Руки быстрые, так и мелькают, так и мелькают. Бот и получаются из букв слова, из слов строчки, а из строчек страницы, которые набором зовут. Наборы смазывают типографской краской и бумагу накладывают. Положат лист чистой бумаги да и валиком проведут, остается изображение на бумаге. Только листы большие. На каждом листе восемь полос. Листы пахнут типографской краской, в которой много скипидара. И кажется Николаю, что он в сосновом лесу, что рос около родной деревеньки Нахапино.

Нравилось Николаю в типографии. И к делу тянулся. Это и рабочие подметили и стали еще больше сироту к порядку приучать. «Правильно тебе братан говорил: „Учись!“ Ремесло в руках — кусок хлеба на всю жизнь». Вот и начал шрифт по кассам раскладывать да промывать его после работы бензином. И опять делал все с умом. Старший брат сидел в Таганской тюрьме. Потом его судили и отправили в Сибирь на долгих пять лет. Загрустил Николай и горе работой заглушал. Наборщики давали ему книги читать — не те, которые печатали в типографии, а запрещенные. В запрещенных книгах о царе да неправде богатых рассказывалось. Николай читал их и радовался, что есть на Руси смелые и отважные люди, как его старший брат. Они не боятся против царя выступить за народное дело.

Однажды ему пришлось работать ночью. В типографии выполняли срочный заказ — хозяин упросил наборщиков поработать и домой не уходить. К удивлению Николая, наборщики такому случаю обрадовались. Правда, поворчали для порядка. Для хозяина набор сделали быстро. Все мастера, руки золотые. Потом стали совершенно другие слова набирать. Дверь в наборный цех закрыли на палку — как смеялись, от сквозняка. Первыми словами, которые прочитал Николай, были — «Долой царя!». И говорилось, как притеснял царь народ, как бедствовали простые люди, как тюрьмы охватили всю страну. В тюрьмах сидят лучшие из лучших — те, кто против царя поднялся. Николай сразу догадался — печатали листовку. И старший брат стоял перед глазами.

Он помогал растирать краску, ее наносили на валик. Быстро росли стопки листовок. Их складывали вместе и аккуратно перевязывали бечевкой.

Пахло скипидаром и тем особенным запахом, который бывает только в наборном цехе. К утру появились рабочие парни, их он раньше не видел. Сатиновая рубаха под пиджаком у каждого подпоясана широким ремнем. Парни обкладывали себя листовками, затягивались ремнями, боясь, как бы такая ноша случаем не выпала на улице, напяливали сатиновую рубаху и сверху прикрывали пиджаком. Улыбались благодарно, крепко жали наборщикам руки и исчезали, растворялись в предрассветных сумерках.

Николай был счастлив — он, как старший брат, вступил в борьбу с царем. И он разносил листовки по городу и в условленных местах передавал тем, кто доставит их на фабрики и заводы. И каждый из разносчиков литературы величал его товарищем и крепко тряс на прощание руку. И он гордился, что приобщился к святому делу.

Из Николая получился классный наборщик — и ловкий, и сметливый.

Со временем пальцы сделались кривыми, так легче было захватывать литеры, а руки быстрые, как у пианиста. Все свободное время он читал, стал многое понимать и первейшим врагом считал царя.

Однажды Соколова отозвали в сторонку двое незнакомых людей. Одеты по-рабочему, да только речь правильная. «Значит, из интеллигентов», — понял Николай. Незнакомцы передали привет от брата и предложили работу. Только не простую…

— Ну как, Николай, поработаешь на положении человека-невидимки? — спросил тот, кто был в пальто с бархатным воротником.

— Невидимки? — Николай не очень-то удивился этим словам.

Три месяца тому назад его дружок, наборщик, исчез и сделался человеком-невидимкой. Когда он пытался порасспросить о нем старого мастера, то тот усмехнулся в пушистые усы и сказал: «Пустой разговор, придет время — узнаешь! Конечно, коли себя зарекомендуешь… Конспирацию нарушать никому не разрешается».

Незнакомцы смотрели на Николая долго и пытливо, словно прикидывали: сгодится ли он для такого дела? И снова заговорил тот, кто был в пальто с бархатным воротником:

— В типографии возьмешь расчет — в деревне, мол, тетка тяжело заболела. Тетка одинокая, и ухаживать за ней некому. Потом собери пожитки, самые необходимые, и приходи на явку в назначенное время. Там все узнаешь… Скорее всего, браток, в другой город уедешь.

— А какие условия работы? — не вытерпел Николай, ему очень хотелось побольше узнать о новой жизни.

Незнакомец прищурил глаза с хитринкой, удивился его нетерпению, похлопал по плечу:

— Условия обычные — на улицу не выходить ни при каких обстоятельствах. Ты — невидимка, и никто, кроме хозяина конспиративной квартиры, видеть тебя не должен. В баню ходить по субботам два раза в три месяца… Денег платить не будут — у партии их мало. Где типография размещается — увидишь позднее. Дышать будешь ночью у форточки. За работу в подпольной типографии по законам полагается каторга… Это, чтобы ты знал, на какую опасность идешь… Свою работу будешь держать в строгом секрете.

Незнакомец выжидательно замолчал и, не отрывая внимательных глаз от лица Николая, сказал:

— Можешь отказаться, если боишься. Тут ничего зазорного нет. Мы никаких трудностей не скрываем. Условия тяжелые, работы много будет… А наборщик ты один.