Александр Турханов - Острова Тубуаи

Еще Вальку любят за то, что он не предатель. Если вы попадетесь с ним к «четвертакам» и те начнут вас колошматить, он никогда не убежит, даже если бы такая возможность вдруг представилась. Правда, и драться не поможет, а будет, принимая удары, кричать, что «четвертаки» — гады и все равно нас не победят. А еще будет комментировать ход драки, смеяться, что ему сейчас здорово врезали, что классный был удар, что он хочет научиться драться так же, только все равно не сумеет…

Про эту его привычку комментировать принятые удары знал каждый из нас. Она очень всех смешила. Скоро «четвертаки» стали издали узнавать Вальку. Они окружали его, издевались, говорили, что он придурок и чудик. Но не били. Отпускали с миром. Более того, не трогали и Валькиных попутчиков. Если, конечно, те сами не начинали задираться. Тогда все повторялось. Валька лез защищать друзей. Его отталкивали, но он продолжать лезть на рожон. Его начинали мутузить. Он громко восхищался классными ударами. И опять «четвертаки» смеялись и у них вся злость проходила.

Такой человек был Валька Кулешов, что сейчас еле плелся далеко позади и глотал пыль, поднятую нашими ногами.

Сегодня мы шли, претерпевая жару и усталость, чтобы забить наше место. Не так, как в прошлом году. Настоящее, на самых дальних карьерах. Вода там так чиста, что даже на середине видно дно, там из земли не торчит арматура и берега не усыпаны битым кирпичом, там, нырнув, никто никогда не пробьет себе голову. Теперь у нас будет свое место, о котором будем знать только мы четверо — ради этого стоило потерпеть.

Вчера ко мне зашли Сашка с Чикой. Вид у них был загадочный.

— Давай, выходи, — сказал Сашка. — Дело есть.

— Быстрее давай, — добавил Чика. — Хватит котлеты жрать!

Мать действительно часа два назад жарила котлеты. Они были уже съедены, но нюх у Чики был как у собаки, и я не удивился его словам.

— Что случилось-то? — спросил я.

— Все узнаешь. Выходи, — сказал Сашка, и они стали спускаться по лестнице. Я переобулся и выскочил следом.

Мы прошли во двор, уселись на качелях.

— Я клевое место узнал. Его никто еще не знает из пацанов. Надо его забить, — сказал Чика

— Что за место? — поинтересовался я.

— Карьеры. Далеко, правда. Километров десять, а может пятнадцать даже. Это мне Семеныч рассказал, сосед наш. Представляешь, говорит, вода чистая, классная. На том месте жила подземная. Водяная. Ее сковырнули. Она и хлынула. Хотим завтра туда пойти. Посмотреть. Семеныч говорит, там купаться можно. Нырять можно. Там карьеры глубо-о-окие. Пойдешь завтра с нами?

— А то… — сказал я.

— Не проболтайся смотри. А то… а то бить буду, понял? — Чика сунул мне под нос кулак. Я оттолкнул его руку, врезал ему чилим.

— Так, да? — стал подниматься Чика.

— Заткнитесь вы! — остановил нас Сашка. — Что как сосунки? Достали. Завтра в восемь выходим. Собираемся здесь. Пожевать возьмите. Идти далеко. Назад только вечером вернемся.

— Заметано, — крикнул Чика и вдруг свистнул в два пальца. — Валька идет! Эй, Валь-ка! Вали-ка сюда! Музыку свою не урони!

К нам подходил, улыбаясь, Валька Кулешов. В одной руке он нес футляр со скрипкой, в другой — тонкую черную папку на веревочках. Он был на голову выше всех своих сверстников. А низенького Чики — на две. Вот и теперь он навис над нами загнутым фонарным столбом. К Валькиному росту все мы давно привыкли, относились к этому спокойно, не замечали как-то. Все, кроме Чики. Он при виде Вальки суетился, задирался — подпрыгивал, чтобы сунуть Вальке кулак под нос, вставал на цыпочки, тянулся сложенными для чилима пальцами. Валька улыбался, отступал на шаг, а Чика, потеряв опору, заваливался вперед и отчаянно ругался.

Все мы очень хорошо помнили, с чего Чика начал придираться к Вальке.

Чика всегда первым выбегал в коридор после урока. Он сидел рядом с дверью, и ему это было проще всех. Особенно мы завидовали ему, когда начиналась большая перемена и вся школа гудела от топота бегущих к столовой голодных орд, — из нашего класса Чика долетал до столовой самый первый.

Валька же из парней всегда выходил последним.

После перемены они менялись местами. Первым в класс заходил Валька, а Чика плелся в последних рядах.

Вот и в тот раз Чика уже носился по коридору, а Валька только собирался выходить из класса. Но кто-то погнался за Чикой. Тот покатился обратно к дверям. На его пути оказался Кулешов. Казалось, столкновение неизбежно (и оно обещало быть пребольным). Вдруг Валька согнул руку в локте, отставил ее в сторону, и Чика пронесся у него под мышкой, даже не наклонившись. Кто видел эту картинку — схватились за животы. На Чикин позор, в этот момент мимо проходили старшеклассники. Они зашли в класс, подтащили ничего не понимающего Чику к Вальке, заставили того опять согнуть руку и толкнули Чику в образовавшийся «проем». Он опять нырнул, не наклонив головы.

— Туннель и электричка! — кричали вокруг.

— Штепсель и Тарапунька!

— Триумфальная арка!

— И Наполеон!

— Гулливер в стране лилипутов!

— Ха-ха-ха!

— Качать Дон Кихота!

— И Санчо Пансу!

— А коня!

— Кто будет конем?!

Их тормошили, хватали за бока, за руки. Валька улыбался. Чика стал красным. Он сопел, потел, пытался вырваться из круга, но его не пускали. Он уже полез к кому-то с кулаками. Но тут прозвенел звонок. Все стали расходиться.

С того случая они оказались повязаны. Если Чику видели без Вальки, ему кричали, куда он дел своего Дон Кихота. Если Вальку без Чики — где Санчо и где они потеряли своего осла, и нашли ли они свою Дульсинею?

Несколько раз Чика пытался побить Вальку. На это было так смешно смотреть, что Чику даже нарочно просили затеять с Валькой драку. Но Чика не выносил, когда над ним смеялись, и скоро оставил свои цирковые номера. Только с тех пор не упускал случая как-нибудь досадить Кулешову. Но за рост не дразнил. Потому что это сразу вызывало насмешки и в его адрес.

Теперь Чика опять принялся за старое. Но у нас было важное дело и мы с Сашкой не обратили на возню врагов-приятелей внимания. Надо было подумать, что делать, если место окажется уже занято. Например, «четвертаками». Или кем-нибудь из других микрорайонов. Не одни мы были такие умные. У них тоже мог оказаться свой Семеныч. Мы стали обсуждать такую возможность. Вальки мы не стеснялись. Мы знали, что он никому не проболтается, хоть трави его собаками, хоть иголки ему под ногти загоняй, хоть ломай ему ребра, хоть отпиливай ногу.

— Надо перцу взять, — предложил Чика.

— Зачем? — не поняли мы.

— В глаза швырять, — нахмурился он. — Можно сразу трех человек вырубить.

— Вот нас и вырубишь, — подытожил Сашка. — Всех троих. Не годится.

— Тогда отвертку. Это не нож. Если менты с ножом поймают — хана. Посадят. А отвертка… Что отвертка? Забыл в кармане.