Андрей Жвалевский - Шекспиру и не снилось!

— Тише! Тише!

— А чего это тише?

— Застукают!

— И псть стукают! Или ты мня ссстессняешься? А? А я ничего не стесняюсь! Хочешь я тебя поцелую?

Витька так шуганулся, что я озверела.

— Пшел вон! Трус! Дурак!

Витька сбежал.

Сначала я испугалась. Лес. Темно. Потом поняла, что бояться нечего, вон он, наш костер горит. Его хорошо видно.

«Чтоб я еще когда-нибудь, с этими детьми куда-нибудь поехала, — злобно думала я. — Найду себе взрослого, настоящего…»

В этот момент у меня в голове перемкнуло. Я поняла, что искать не нужно. Он здесь.

У меня такая легкость во всем теле образовалась. Я прям не касаясь земли летела к палатке физрука. Павел Андреич, он такой душка! Он не сможет мне отказать!

Удивительно, но он спал.

Я влезла в палатку, а дальше совершенно не знала, что делать. В палатке было душно и меня стало немножко мутить. Я решила, что от волнения.

Я подергала Андреича за руку, потом хотела поцеловать, но наклонилась зря. Меня замутило сильнее.

И в этот момент физрук открыл глаза.

— Что? — спросил он.

— Ик, — вырвалось у меня. И я захихикала.

— Что-то случилось? — Андреич испугался.

— Любовь случилась, — сказала я и игриво захлопала глазами.

Физрук принюхался, и глаза у него стали огромными. От страха.

— А ну пойдем отсюда! — зашипел он.

А меня совсем развезло. Тошнило и идти никуда не хотелось.

— Неееет, — заныла я, — я хочу здеееесь, с тобооой.

А дальше я не помню, как оказалась на улице. Помню, что вокруг был лес, что меня рвало, а этот садист в меня вливал воду литрами.

— Милочка, ну зачем ты это сделала?

Ох!

Если б он орал! Если б он кричал и ругался, я б знала, что делать. Я б начала хамить в ответ и гордо ушла спать. А эта «Милочка» меня просто выбила из колеи. Губы затряслись. И вообще…

— А потому что меняяя нииикто не лююююбит… Я никомууу не нужнааа…

Физрук гладил меня по голове, я рыдала у него на руках. Милочкой меня уже несколько лет никто не называааал…

Разбудил нас звонок мобильника. Это Милка Витьке звонила. Он умчался, как ошпаренный, на ходу выбив из Владика признание, куда они с Лопухом пиво спрятали. Упоминание о пиве заставило взбодриться. Стало немного страшно, но от этого еще интереснее.

— Вот если нас Палыч застукает… — шептал Никитос, зашнуровывая кроссовки.

Никто не ответил, потому что понимал — случится страшное. Непонятно что, но что-то разрушительное.

Пока добрели до тайника, Витька успел уже дважды туда наведаться. Разобрали банки. Отхлебнули (Владик по-прежнему твердо отказывался). Постояли и стали замерзать.

— А пошли на берег! — предложил Витька.

Пошли. Просто чтобы хоть куда-то идти. Было немного обидно: ну вот, вырвались на свободу — а чего с ней делать? По пути вспомнили о пневматическом пистолете, постреляли по соснам. Не прикольно.

Дошли до берега, он оказался крутым и обрывистым, так что к реке спускаться не рискнули. Допили пиво. Радомский достал из кармана пакетик петард, повертел в руках, вздохнул, спрятал.

Лопух вкусно, с хрустом, зевнул. Все почувствовали себя дураками.

— Свобода… — раздраженно буркнул Кирюха.

Разбудила нас Милка. Она ввалилась в палатку среди ночи, спотыкаясь и ругаясь.

Мы вскочили.

— Чуть не проспали! — зашипела Полина, — Пошли пацанов мазать!

Милка пробурчала что-то неразборчивое и свалилась спать, а мы, путаясь в пологе палатки, выползли наружу.

Было зябко. Палатки пацанов оказались пустыми. Мы немножко потолклись рядом с ними, обдумывая, что делать.

Решили идти на берег озера и устроить там шабаш. И какого же было наше изумление, когда выяснилось, что место занято! На берегу сидели пацаны.

— Йо-хо!!! — заорала Поля.

— Ты что, дура, классную разбудишь! — зацыкали на нее со всем сторон.

— Мы свободны, давайте веселиться! — зашипела Поля.

— Давайте! — прошептали ей в ответ.

И продолжили сидеть с кислым видом.

— Так что делать будем? — спросила Таня, — Может, в бутылочку поиграем?

И с надеждой посмотрела на Никитоса. Но Никитос был так увлечен разговором с Лерой, что никак не отреагировал.

— Похоже, у нас в классе новый роман, — съязвила Полина.

Лера и Никитос засмеялись над какой-то своей, личной шуткой. Отсмеявшись, продолжили разговор.

— Да они вообще ничего кроме друг друга вторые сутки не замечают! — возмутилась Таня и рявкнула, — Никитос!

— А? — отозвался Никита.

— Кто здесь? — захихикал кто-то из пацанов.

— Слушайте, да что вы пристали, дайте поговорить с человеком! — возмутился Никита.

У Полины задрожали губы.

— Свинья ты, Препяхин! — заявила она громко. — Лучше б я в Вильнюс поехала! Главное, сам же мне писал, что…

Полина осеклась на полуслове, а Никита внезапно завелся.

— Как вы все достали! — заявил он. — Как вы достали, если б вы только знали! В кои-то веки я могу просто поговорить с девчонкой. Просто поговорить! Она не строит глазки, не лезет целоваться и не пытается из меня вытянуть признания в любви! Я не хочу никого любить, слышите! Достало!!!

— Чтооо? — взревела Полина. — Да ты сам! Да ты… Ты…

А дальше все вокруг взорвалось. Похоже, у каждого накопилось за год много того, что хотелось сказать друг другу…

Никита, отмахиваясь от Полины, орал на Таню, которая заявилась в кино на таких каблучищах, что на полголовы возвышалась над ним. А с другой стороны на нее наседала Маша:

— Ты чего ржала на спектакле? Я думала, нас в милицию заберут!

Таня вертела головой, не зная, кому отвечать.

Кирилл тряс Лопуха за отвороты куртки и повторял:

— Я на Новый год победил! В конкурсе с яблоком я победил, ты понял?!

Витька, сжав кулаки, наседал на Радомского:

— Ты специально Никитоса в спину мочил! Урод!

Ксюша вдруг ни с того зашипела на Иришу:

— Тебе хорошо! Ты отличница! Чемпионка! Ты у нас звезда, у тебя все всегда получается!

Ириша только растерянно лепетала:

— Что? Я не понимаю, о чем ты!

Владик попытался всех успокоить:

— Ну что вы? Давайте не ругаться!

Но тут же получил от Киреева за тот случай на 8 марта, когда никто из пацанов не поздравил, только этот шестерка…

Таня наконец в себя и возмущенно кричала и Никитосу, и Маше, и почему-то Лере:

— Да что вы ко мне пристали! Вы бы лучше на Милочку Кислицыну поорали! Вот кто цаца…

Вдруг на берегу на секунду стало тихо, все одновременно набрали воздуха, чтобы продолжить ругань… но вдруг услышали:

— Ой… рассвет.

Милка растерянно стояла на самом краю обрыва и показывала перед собой.

Небо на востоке уже давно было розовым, но именно сейчас на горизонте набухла большая красная капля — как березовая почка или бутон странной огненной розы. Все застыли с открытыми ртами. Почему-то было очень важно не пропустить момент, когда почка-бутон раскроется. И делать это нужно было молча.