Петр Капица - Мальчишки-ежики

«Может, это не он?» — взяли сомнения Ромку. Он заглянул в стеклянную дверь парикмахерской, но там остался лишь недавно пришедший толстяк. Ромка свистнул.

— Ты что за мной следом ходишь?

— Не отстану, пока деньги за папиросы не отдашь.

— Ходи, ходи. Но если схвачу за ноги, — о столб башкой тресну!

— А кто тебе котомку вернет?

— Спер, когда меня не было, да?

— Угу.

Не веря мальчишке, детина подошел к двуколке, пошарил руками под сеном и, не найдя там ничего, поманил к себе Ромку.

— Иди, не бойся, — сказал он. — Твоя взяла. Бери.

И он протянул зажатый в кулаке пистолет. Но, когда мальчишка приблизился, детина быстрым движением схватил его за горло и так стиснул, что у Ромки перехватило дыхание.

— Показывай, куда спрятал?

Сильные пальцы не разжимались. Мальчишка не мог глотнуть слюну, в глазах выступили слезы. Ромка, наверное, потерял бы сознание, если бы в это время не выскочили из укрытия ребята.

— Отпусти! — приказал Нико. — А то сейчас милицию позову.

Детина ослабил нажим пальцев, но Ромку из рук не выпускал.

— Я сам вас сейчас в милицию сдам, — пригрозил он. — Ишь ворья развелось.

— Ах, сдашь? Ну, пошли тогда в милицию, — предложил Нико.

Детину, видно, не устраивала встреча с милиционерами, и он примирительно сказал:

— Ладно, ребята, не будем ссориться из-за пустяков. Тащите мое барахло. Я вам должок отдам.

— Сначала отдай, — настаивал Ромка. — Я тебе больше не верю.

Детина неохотно отдал мальчишке пистолет. Сразу же ребятд принесли все, что утащили с воза, и положили на место.

— Значит, теперь мир? — заискивая, спросил детина. Открыв коробку папирос, он протянул мальчишкам:

— Закуривайте.

Никого из ребят папиросы не соблазнили. Отойдя к пожарной каланче, они стали разглядывать пистолет. Это была не зажигалка, а настоящий монтекристо.

— Курок только чуть расхлябан, — заметил Нико. — Чинить придется.

— Ничего. Где бы только патронов достать? — радовался Ромка.

— Я знаю, у кого они есть, — вспомнил Гурко. — Козел в школу приносил. У его отца мелкокалиберка.

В это время Димка заметил, как к двуколке подошел долговязый, бросил в нее чем-то набитый мешок и стал отвязывать коня.

— Эх, упустили! — досадуя, сказал Нико. — Дураки, с пистолетом завозились.

— Все равно бы их не задержать, — рассуждал Гурко. — Смотрите, что я на возу под сеном нашел. — И он вытащил из кармана гранату-лимонку. — Там и вторая была.

— Так они же настоящие бандюги! Может, сам Серый. Надо скорей к Николаю Викторовичу пойти, — настаивал Ромка, но тут же спохватился:

— Да, а что мы скажем, если он спросит: «А какие у вас дела с ними были?»

— Лучше тогда не говорить, — заключил Нико. — Граната самим пригодится.

— А если хотите, мы можем их выследить, — предложил Ромка. — Я знаю, с кем они сегодня увидятся.

Уговорившись вновь встретиться вечером, мальчишки разошлись.

Когда Ромка с Димкой вернулись в обжорный ряд, Анна на них накинулась:

— Где вас черти носят? Не докричишься. Отвезите тележку домой. Сегодня торговать нечем.

Ребята молча принялись укладывать в тележку посуду, корзинки. В это время появился «Шурум-бурум». Он отвел мачеху в сторону и сказал:

— Берем, но не за тот цена. Крестика и угодника много. Даем восемь червонцев.

— Мало, — качнула головой Анна. — Я ювелиру отдам. Ведь позолоченное серебро.

Татарин накрыл полой кафтана руку Анны и хлопнул по ней. Сделка состоялась. «Шурум-бурум» вытащил потертый бумажник и отсчитал девять червонцев.

Анна сразу повеселела. Еще бы! До этого ей не доводилось в один день столько зарабатывать.

— Если опять красный товар будет, — таскай мне, — сказал «Шурум-Бурум». — Беру оптом, тебя не обижу. Только смотри, чтоб шито-крыто.

Живнин доставил инвалида к самому дому. Оставшись в одиночестве, Веня ощутил недомогание. Его знобило. «Никак простудился? — подумал он. — Надо бы переодеться да для согрева выпить чего-нибудь. Иначе я не человек. Где бы хоть глоток достать? — стал соображать сапожник. — Может, у Ромки осталось?»

Взвалив на себя щуку, сапожник заковылял к дому Громачевых. По пути его обступили ребятишки, игравшие на улице. Им еще не доводилось видеть такую огромную рыбу, хвост которой тащился по траве.

— Дяденька, где вы ее поймали?

— В канаве плавала… На лягушку взялась, — выдумывал Веня, лишь бы отвязаться от сорванцов.

В доме Громачевых дверь была заперта. Уложив щуку в тень и укрыв ее листьями лопуха, Веня уселся на ступеньки и закрыл глаза. Ему тошно было смотреть на сияющий, яркий день.

Братья Громачевы застали Веню спящим. Растолкав его, Ромка предложил:

— Вставай, мы тебе поможем дойти.

Сапожник оттолкнул его.

— Ты что же меня в лесу бросил? — укорил он. — Нехорошо друзей оставлять.

— Я хотел помочь, — стал оправдываться Ромка, — но ты был пьян… отталкивал и дрался. Потом повалился спать.

— Ну, если так, из-вини… выпимши дурею, могу зашибить и обидеть, — принялся костить себя Веня и тут же заискивающе спросил — А у тебя ничего не осталось? Хоть малость… Горит все внутри… Помираю.

— Н-нет, всё у тебя осталось. Ты сначала к бутыли прикладывался, а потом все по горке разлил. Там теперь и поганки расти не будут…

— Ладно; не бухти, без тебя тошно, — остановил его Веня. — Лучше подумай, кому эту крокодилу продат^.

Сапожник не спеша снял со щуки листья лопуха. Рыба еще не заснула, жабры ее едва приметно колыхались.

— Ну и ну! — поразился Ромка. — На Кривом озере поймал, да?

— А то где же! — подбоченясь, зафасонился сапожник. — Я везучий, если поставлю живца, так самая крупная берется…

В это время с рынка пришла Анна. Подивясь на щуку, она спросила:

— Что делать с ней будешь? Такая на поджарку не годится, стара больно. Только фаршировать! И то какой-ни-будь рыбешки добавлять надо.

— Бери на продажу, — предложил Веня. — За два стакана самогона уступлю.

Анна повернула щуку на другой бок, заглянула в пасть и сказала:

— У меня есть денатурат. Сама очищала, хотела на калгане- настоять, говорят — от ревматизма помогает. Если хочешь, могу дать.

— Давай, — согласился сапожник. — Только нет ли у тебя луковки или чесноку? Так эту заразу нутро не примет.

Анна отнесла на кухню щуку и вынесла полбутылки синеватого денатурата, корку хлеба, дольку чесноку и стопку.

Веня тут же натер чесноком хлебную корку, налил полную етбпку денатурату и, зажав пальцами нос, опрокинул в рот. Глотнув, он некоторое время стоял с открытым ртом, словно прислушиваясь к действию спиртного, затем, крякнув, принялся нюхать чеснок и жевать корку.

Стопка денатурата оказалась чудодейственной: она не только оживила сапожника, но и пробудила в нем старую тягу к рискованным похождениям. Подманив к себе Ромку, он шепнул: