Макс Бременер - Толя-Трилли

— А вон на тот остров мы поплывём?

— Не знаю, — сказала Ирина, — на лодке очень долго, около часа… Вообще очень ответственно, хорошие гребцы нужны. В общем, не знаю.

— Будет скучно… — протянул кто-то.

— А поскучать полезно, — сказал Леонид Фёдорович: — скучая, вы набираетесь сил, организм отдыхает.

— Почему же тогда в песне поётся «Пионер… никогда, никогда не скучай»? — спросил Миша. — Выходит, скучать, может, и не полезно?

Мне казалось, что Леонид Фёдорович не найдёт что ответить. Но он даже на одну секунду не запнулся.

— Видите ли, — сказал он, — медики и поэты могут и не сходиться во мнениях. Наблюдать же за вашим отдыхом поручено всё-таки мне.

Я подумал, что лучше бы это было поручено, наоборот, поэту, но вслух ничего говорить не стал.

Уже под конец Ирина сообщила известие, которое всем пришлось по душе: мы завтра же приступим к волейбольным тренировкам, чтобы создать команду, потому что нас вызывает на состязание сборная Артека, находящегося неподалёку от нас.

— Вот так… А завтра утречком начнём понемножку купаться, — сказал Леонид Фёдорович.

Разошлись мы недовольные. После ужина Миша отвёл меня в сторону:

— Надо поговорить.

Мы нашли скамейку в боковой, неосвещённой аллее парка и сели. Вокруг никого не было. В нескольких шагах от скамейки рос самшит — деревце, очень похожее в темноте на копну сена. Миша проверил, не прячется ли кто-нибудь за самшитом, и сказал вполголоса:

— Знаешь, нам какую здесь могут скуку развести?..

— Знаю, — ответил я.

— А что сделать, чтоб её не было, как думаешь?

— Не знаю, — сказал я.

— И я.

— От совета лагеря тоже будет зависеть… — заметил я.

— Будет, — согласился он и вдруг обрадовался — Володька, мне в голову одна вещь пришла!

— Мысль? — спросил я.

— Ага. С Ильёй Ивановичем посоветоваться! А?

— С твоим шефом?

— Ну да!

— А он понимает?

— Ещё бы! Он нам один раз план работы дружины помогал составлять — так по этому плану жизнь была!

— А как же ты с ним посоветуешься? — я заинтересовался.

— По телефону. В городке телефон есть, а отсюда до городка три минуты.

Это было верно. Я вспомнил и сам, что мы проезжали мимо белого дома с наружной деревянной лестницей, которая вела на второй этаж, и на этом доме была вывеска: «Почта, телеграф, телефон». А кроме вывески, висел ещё плакат, на котором под надписью «Пользуйтесь междугородными переговорами» улыбался мужчина с трубкой около уха.

— Кто же тебя отпустит к телефону? — вздохнул я. — Сейчас уже вечерняя линейка будет — и спать…

— А я как раз из палатки и уйду. Все заснут, а я и сбегаю на полчасика поговорить с Ильёй Ивановичем.

— Постой! — сказал я. — А если Ирина вздумает проверить, как мы спим? Твоя кровать от входа близко. Ирина как заметит, что она пустая, так тут такое подымется…

— Это пустяки, — перебил Миша. — Твоя ведь кровать в самой глубине палатки? Ну, и пусть она полчаса постоит пустая. А ты переберёшься на мою.

— Да, — возразил я, — но Ирина-то может разглядеть, что это вовсе я лежу на твоём месте.

— Чудак! — сказал Миша. — Ты ложись лицом в подушку, и всё. А затылки у нас одинаковые, стриженые оба… Никто не разберёт.

Я вздохнул.

— Что? — спросил Миша.

— Так. Ничего. Может, ты всё-таки лучше Илье Ивановичу письмо напишешь?.. — предложил я.

— Как же лучше? — Миша рассердился. — Когда ещё дойдёт, когда Илья Иванович ответит да когда его ответ доставят!.. А пока живи, как Леонид Фёдорович велит: чтоб организму — лафа, а тебе — тоска?! Всем отрядом так и жить?

Я понял, что Миша заботится обо всём отряде.

— Ладно, — сказал я, — иди, позвони. Может, толк будет. В палатке никто ничего не заметит, не бойся.

— Я и не боюсь, — ответил он, и мы побежали становиться на линейку.

После того как все в палатке заснули, Миша встал, оделся и бесшумно вышел. Я перебрался на его кровать и на всякий случай сразу же уткнулся лицом в подушку. Я совсем не ожидал, что меня начнёт сильно клонить ко сну. До того как я лёг, мне спать совсем не хотелось, а тут вдруг случилось, что глаза, которые я держал открытыми, чтоб дождаться Мишу, сами закрывались. Я раза четыре начинал смотреть сон, но заставлял себя очнуться. Потом я опять заснул, но совершенно этого не заметил, и открыл глаза оттого, что мимо прошли на цыпочках Ирина и Леонид Фёдорович. Они шёпотом говорили между собой. Я услышал слова Ирины:

— Не понимаю, куда мог деваться Шатилов… На линейке он был.

— Скорее всего, — отвечал Леонид Фёдорович, — он отлучился… так, на минутку. Попозднее проверим.

Они пошли по дорожке, которая вела в следующую палатку, а я вернулся на свою кровать, лёг лицом вверх и начал глубоко, как спящий, дышать. Вскоре Леонид Фёдорович и Ирина снова зашли в нашу палатку. Они обнаружили, что я на месте, Леонид Фёдорович похвалил моё дыхание и шепнул:

— Как видите, моё предположение оказалось верным.

Всё было хорошо, но тут Ирина заметила, что теперь Мишина кровать пустая. Она было опять встревожилась, но Леонид Фёдорович уверенно сказал:

— Несомненно, отсутствие Волошина вызвано той же причиной… Я хочу сказать, будет таким же непродолжительным, как и отсутствие Шатилова.

После этого они отправились, наверно, в дачу малышей, а я, чтоб не подвести Мишу, перебежал на его койку и спрятал лицо в подушку. Когда ко мне приблизились Леонид Фёдорович и Ирина, я был прямо-таки ни жив ни мёртв, но, должно быть, у нас с Мишей, действительно, одинаковые затылки, потому что Ирина с врачом ничего не заподозрили.

— Ну, вот и Волошин нашёлся! — Леонид Фёдорович зевнул.

К счастью, им с Ириной не пришло в голову взглянуть на мою кровать, иначе, увидев, что меня уже опять нет, они не знаю что обо мне бы подумали.

От беготни с кровати на кровать я утомился и заснул так крепко, что Миша еле разбудил меня. Я сначала не мог понять, почему он вытаскивает из-под моей головы подушку, но потом вспомнил, окончательно возвратился на свою постель и больше не просыпался до самого подъёма.

Чем кончился разговор по телефону с Ильёй Ивановичем, Миша рассказал мне утром. Оказывается, никакого разговора не было, потому что телефонистка не могла соединить с районным центром Курской области. Она могла только соединить с самим Курском, но от этого пользы не было бы. Так что Миша зря ходил в городок. Тем более, что обратно в лагерь он еле попал — калитку заперли, и ему пришлось перелезать через забор. Миша сказал, что он едва не угодил в руки сторожу.

— А тут как, сошло? — спросил он.

Я не успел ответить, так как к Мишиной кровати подошла Ирина. Она на ходу проверяла, наведён ли после подъёма порядок, но около нас остановилась, внимательно посмотрела на Мишу и неожиданно подозвала к себе всех ребят, которые были в палатке. Мы испугались, что она догадалась о Мишиной отлучке, но старались быть спокойными на вид. Однако ничего страшного не произошло. Ирина сказала, что Миша аккуратнее и ловчее всех убрал свою постель, и поставила его в пример Усачёву.