Макс Бременер - Толя-Трилли

Над морем висела огромная луна, и свет от неё лежал на воде широкой дорогой, которая тянулась к скалистому острову и, наверно, продолжалась за ним.

Потом в одно мгновение лунная дорога исчезла. Это большое седое облако с рваной бахромой окутало луну и притушило её. Вокруг стало темнее.

— Миша, — вдруг спросил Саконтиков, — а ты никогда не плачешь?

— Нет, — Миша помолчал. — Когда маленький был, — плакал. А сейчас уже года четыре не плакал.

— Четыре года! — восхитился Саконтиков.

С того дня он, хотя был в другом отряде, почти всё время проводил около Миши.

Для Усачёва началась неспокойная жизнь.

— Внимание! Спартанец идёт! — кричали малыши, если он приближался. А если он не приближался, то они сами находили Усачёва и, остановившись шагах в десяти от него, пели такой куплет:

Спев это хором, малыши немедленно разбегались врассыпную. Но Усачёв за ними даже не гнался. А через несколько минут они появлялись за его спиной и опять исполняли этот же куплет. Только вместо «Эй, спартанец, закаляйся» они иногда пели: «Эй, пятнистый, закаляйся!» Пятнистым же Усачёва стали называть потому, что он и на самом деле был весь в пятнах — тёмно-коричневых и светло-зелёных. Так как он часто ходил к Леониду Фёдоровичу и жаловался на москитов, то ему смазывали укусы зелёнкой или йодом.

Ребята из нашего отряда Усачёва песнями не донимали, но Жорка Фёдоров с ним очень неудачно пошутил. Жорка с утра до вечера всех разыгрывал и по любому случаю привирал. Он это делал не для своей пользы, не назло кому-нибудь, а просто так.

— Знаете, что сегодня на третье? — спрашивал Жорка перед обедом. — Арбуз, вот что!

Приходим в столовую, и нам дают вовсе вишни. А Жорка почему-то радуется:

— Здорово я вас провёл?!

С Усачёвым у Жорки получилось нескладно. Жорка встретил его, когда он спешил на волейбольную тренировку, и сказал:

— Ну, брат, договорились.

— Насчёт чего? — Усачёв насторожился.

— Насчёт лисы, — ответил Жорка совершенно серьёзно. — Значит, дают нам лису на часок. А сначала заведующий зверинцем никак не соглашался. У меня, говорит, всё хозяйство медвежонок, сова да лиса. Я, говорит, их кормить разрешаю, а выпускать права не имею.

— А потом… разрешил? — спросил Усачёв, ничего не понимая.

— Всё-таки договорились, — подтвердил Жорка. — Так что сегодня чаю напьёмся и ты тоже. Потом сбор: история Крыма. Ирина рассказывать будет. И ты со всеми послушаешь. Ну, а как сбор кончится, сажаем тебе лису под рубаху, и там видно будет, мужественный ты или нет…

Усачёв испугался. Про то, что в лагерном зверинце действительно содержалась лиса, он знал; того, что Жорка Фёдоров шутит, он не понял. А Жорка больше не сказал ничего, повернулся и убежал.

Усачёв помчался к Леониду Фёдоровичу, повторил ему Жоркины слова и сказал, что, наверно, всё затеял Волошин. Ирина предложила нам собрать совет отряда.

На самом деле Миша, конечно, ничего против Усачёва не затевал, а, наоборот, сказал, что я, как звеньевой, должен с ним вести воспитательную работу. Я попросил, чтоб Миша, как член совета отряда, объяснил мне, с чего я должен начинать.

— Ну, — сказал Миша, — во-первых, в чём состоит главный недостаток Усачёва?

— Главный недостаток Усачёва, — ответил я, — состоит в том, что он дурак.

Миша подумал и сказал, что это верно.

— Вот против этого недостатка, — объяснил мне Миша, — мы в первую очередь начнём бороться.

— А как? — спросил я.

— Ты не представляешь, что ли? — удивился он. — Не приходилось никогда?

Я сказал, что вёл воспитательную работу с двоечниками, троечниками, лентяями, с вруном, но с дураками я не вёл воспитательной работы и не знаю, как её ведут.

— А ты разве вёл с ними воспитательную работу? — спросил я.

— Вёл, — ответил он, — ко мне, был случай, одного прикрепили.

— И он стал потом умным человеком? — поинтересовался я.

Миша подумал немного.

— Не знаю, — сказал он, — мы с ним вот как поступали: поручали ему какие-нибудь полезные дела.

— Для чего?

— Для того, чтобы у него времени тогда свободного на глупости не оставалось.

— A-а… Ясно… И больше ничего?

— И дразнить я его не давал, — добавил Миша.

На совете отряда Миша предложил включить Усачёва в нашу сборную волейбольную команду, которой предстоял ответственный матч с командой известного лагеря.

Ирина согласилась с тем, чтоб Усачёв играл в сборной.

Когда насчёт Усачёва всё порешили, то, как и на самом первом сборе, начали говорить о будущих походах. Мы с Мишей ещё накануне проложили на карте Южного Крыма маршрут к горному озеру. Теперь мы показали эту карту совету отряда и рассказали всем то, что узнали от лагерного сторожа. По его словам, на пути к озеру и вокруг озера мы могли бы собрать образцы разных горных пород.

— Каждый бы собрал для своей школы по коллекции, здорово было бы, а? — сказал Миша. — Я в школе обещал даже, что соберу и привезу. А на пляже я ничего не могу собрать, гальку только одну…

Тут мы все разом стали просить Ирину, чтоб поход состоялся поскорее.

— Если б до острова добраться… — протянула Ирина, будто соображая что-то, — там, говорят, лунный камень есть… Вот бы для наших коллекций была находка!.. Это мечты одни! — сейчас же добавила Ирина, будто спохватившись. — Для того чтоб один наш отряд смог попасть на остров, понадобилось бы снарядить пять больших лодок. Представляете? Где же взять столько гребцов?

Мы ответили, что можем очень быстро научиться грести, но Ирина сказала, что надо сперва научиться, а потом уж строить всякие планы. Тогда мы снова заговорили о походе к горному озеру.

— Ведь для этого ни лодок, ни гребцов не надо! — доказывал Ирине Миша. Но, сколько мы ни нажимали на неё, она всё-таки не назначила дня похода и даже не дала обещания, что поход обязательно состоится. То есть мы почти уже уломали её, но в эту минуту явился Леонид Фёдорович.

— Так… О чём идёт речь?

Ирина объяснила ему. Я предполагал, что он заволнуется, услышав про наши затеи, но он не заволновался, а стал рассуждать.

— Если устраивать такой поход, — сказал он, — то непременно с ночёвкой у озера. Возвращаться в лагерь в тот же день невозможно, пройдя столь большое расстояние.

— Правильно! Конечно! — обрадовались все. — С ночёвкой у озера!

— Да, — продолжал Леонид Фёдорович, — в этом надо заранее отдать себе отчёт: ночевать придётся у озера, под открытым небом или в пещере.