Януш Домагалик - Конец каникул

— Ну что такое, к примеру, она выстрадала, что? — услышал я свой голос.

Тетка принялась убирать со стола. Расхаживая по кухне, говорила:

— Что ты понимаешь! Через многое ей пришлось пройти, о многом она мне и не писала. Если у человека такой характер, как у твоего отца, он не должен жениться. Еще и этот Божехов — изрядная дыра. Сама не была, но представляю!

Сташек поморщился и заерзал на стуле.

— Зато Отвоцк — почти Париж! — заметил он.

Но тетка даже не слышала. Она ухватилась за свое и твердила одно и то же с каким-то непонятным ожесточением. А может, и в самом деле верила в то, что говорила?

— Скверно она себя там чувствовала. Приезжала к нам каждый год на недельку, на две — кот и весь отдых…

Сташек вскочил из-за стола.

— Мама, может, перестанешь, а?

— Да, конечно… Не стоит с вами разговаривать на такую тему! — заявила тетка. — Что вы можете знать? Но твой отец… Видишь ли, я считала, он не пойдет на это!

— На что «на это»? — переспросил я.

Наступило молчание. Я ждал ответа как бы за нас обоих, за себя и за отца. Странно, но пока она говорила, передо мной стояла не тетка, а он, отец.

— На что, вы считали, но пойдет? — повторил я с тем спокойствием, на какое только был способен.

Тетка поколебалась, но желание высказаться было сильнее ее.

— Ты только пойми меня правильно… Я не думала, что он постарается избавиться от тебя, переложит это на ее плечи! Целый год он твердил, что ты должен остаться с ним и что останешься. Твоя мама, может, с этим и примирилась бы… Как-нибудь устроила тут свою жизнь. Я объясняла: года через три так и так ты приедешь в Варшаву учиться, все равно будешь с ней… А он — бах телеграмму и сажает тебя в вагон. В одну минуту решил все, стал свободным человеком…

И тут я, наверное, улыбнулся, а может, тетку удивило выражение моего лица, потому что она вдруг осеклась. Мне трудно было удержаться. Если б только мог, я смеялся бы во весь голос. «Дурак! — ругал я в мыслях себя. — Видишь, как оно выглядит в действительности? Чего твой дед наколбасил!»

Я встал, подошел к чемодану, наклонился. Замки с треском отскочили, я вынул пижаму.

— Где мне спать, тетя? — спросил я.

Они с удивлением переглянулись, но меня не волновало то, что они обо мне подумают.

…И вот я лежу на этой скрипучей раскладушке, от которой пахнет подвалом, откуда ее в мою честь и притащили; я понял: все обстоит иначе, чем мне казалось.

Но я не огорчаюсь, не жалею, что приехал. Все ясно: я здесь никому не нужен. Очень хорошо, когда знаешь наверняка.

Вот если б только от раскладушки не несло сыростью. Не выношу затхлости подвала… В комнате тихо, все уже спят. А у нас!.. Отец сидит сейчас, наверно, у стола и думает обо мне. Он уверен, мама долго сегодня со мной говорила, она обрадовалась моему приезду… Жаль, что я разрушил голубятню… Там были наши общие голуби, его и мои. Я не имел права.

Тетка ходила на работу. Сташек то сидел и занимался, то пропадал куда-то на долгие часы. А я слонялся по Отвоцку, торчал один в квартире… Но большую часть времени проводил в садике перед домом — квартира тетки казалась мне все более чужой и несимпатичной. Так же, как и она сама.

Она не пускалась теперь со мной в разговоры, да и у меня не было на это охоты. Кто знает, может, она жалела, что в первый вечер так разоткровенничалась. А может Сташек ее урезонил? Я заметил, что отношения у них неважные, тетка частенько глядит на него исподлобья, так же, как и на меня. Я даже подумал — может, они из-за меня и поссорились? И решил поговорить со Сташеком, да все случай не подворачивался. Ведь не мог же я говорить с ним об этом при тетке! А когда ее не было, он брал книги и исчезал из дому. Может, и не нарочно, хотя кто его знает… Но все это, к моему удивлению, не волновало меня, как в Божехове. Я чувствовал себя здесь как то иначе, не так, как дома. Здесь я не был среди своих, не высказывал того, что думаю, — молчал, С опаской вслушивался в каждое слово, когда они говорили друг с другом, но ни о чем не спрашивал их, и они не спрашивали меня, Я поймал себя на том, что по мелочам злю тетку. Это доставляло мне удовольствие.

Я прикидывался простачком, как это любил делать Зенек. Если б он мог меня видеть, он был бы горд, что в конце концов я чему-то у него научился, недаром же все-таки он был три года предводителем нашей компании. Я втихую смеялся, когда тетка скрежетала от злости зубами. Мне даже хотелось, чтоб разразился скандал из-за какого-нибудь пустяка. Но тетка держала себя в руках, хоть мне и казалось, что не раз с удовольствием дала бы мне тумака. Если б могла.

В первый же день испортился приемник.

— Крутил, наверное, беи зазрения совести, вот и пожалуйста! — набросилась она на меня.

— Я крутил? Что на такой развалине накрутишь? — сказал я с издевкой. — У нас в подвале стой в пять раз лучше этого. Если хотите, напишу отцу, он оботрет пяль и пришлет в подарок…

Тетка проглотила это, но с трудом. Тогда я сказал:

— Могу покопаться в вашем ящике, выясню, в чем там дело.

Я поставил приемник на стол, вынул из него все лампы, конденсаторы, все, что можно. Стал смотреть лампы на свет. Хорошо, что Сташека не было дома. Он бы, наверно, сразу догадался, что таким образом ничего не выяснишь. Но тетка глядела на меня с благоговением. А я понятия не имел, что испортилось в приемнике. Отец-то бы догадался, ну а я?

— Ну, что ты там видишь?

— Лампа перегорела, купите такую завтра, я вставлю! — заявил я. Разумеется, это была липа. Я оставил весь этот ералаш на столе и отправился спать. На следующий день, когда тетка сообщила, что в магазине таких ламп нет, я сказал со смехом:

— Что у вас вообще есть, в этом вашем Отвоцке? Напишу отцу, он пришлет мешок с лампами…

— Переживем! — буркнула тетка и велела Сташеку отнести приемник в мастерскую.

В воскресенье я отправился на станцию, сказал, что за газетой.

— Только чтоб через час был дома! Не люблю, когда опаздывают на обед! — предупредила тетка.

Не скажи она этого, может, я б и вернулся. Но со станции отходила как раз электричка на Варшаву. Я взял билет и поехал.

На огромной площади перед Дворцом культуры стояли рядами автобусы, то и дело высаживалась какая-нибудь экскурсия и направлялась к дворцу. Припекало солнце, почти на каждой скамейке сидели в скверике люди. И всюду голуби. Может, именно поэтому я почувствовал себя как дома, свободно, будто здесь не впервые.

И я принялся бродить по городу, просто так, без цели. Садился в первый попавшийся трамвай, автобус и выходил где вздумается. Ведь у меня были деньги от дедушки, много денег. И у меня было время. Куда спешить? К тетке?.. На обед? Пусть подождет. Я чувствовал себя так, точно весь этот огромный город принадлежал сейчас мне.