Тамара Цинберг - Седьмая симфония
- Название:Седьмая симфония
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Детская литература
- Год:1969
- Город:Ленинград
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Тамара Цинберг - Седьмая симфония краткое содержание
Город не был одиноким. За ним стояла Родина. Вот почему ленинградцы стойко и мужественно держались, повседневно чувствуя поддержку всего советского народа. Вспоминая о тех тяжелых и страшных днях, ленинградцы вспоминают и ту добрую и ласковую заботу друг о друге. В те дни жили одной семьей. Все за одного, один за всех. В тяжелых условиях и воины Ленинградского фронта и жители блокадного города неуклонно шли к победе, выдержали все тяготы и победили.
В этой книге автор рассказывает о людях с чистой душой и совестью, о том, как, выполняя свой долг, они ежедневно совершали незаметные, но героические подвиги. И девушки-продавщицы из булочной, и управхоз, и врач из госпиталя, и девочка Катя — все они боролись за общее дело, за счастье народа.
Это первая книга Тамары Сергеевны Цинберг, пережившей блокаду Ленинграда. Она художник, и наши читатели получили не одну книгу в ее оформлении.
Седьмая симфония - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Очень любишь своего Сережу? — как-то глухо, вполголоса спросил Воронов.
— Да, очень. — И, помолчав, она сказала совсем тихо, не глядя на него: — Конечно, человеку плохо, если его никто не любит. Только, я думаю, это еще хуже, если самому некого любить. Правда? Надо, чтобы у каждого человека был кто-нибудь, кого бы он любил.
— Вот как? — начал Воронов и замолчал.
Митя подошел к ним и тоже пристроился на краешке кровати.
Воронов вздрогнул и подвинулся. Митя уселся поудобнее и стал с любопытством разглядывать лежащего перед ним человека. Потом он осторожно дотронулся до его лица своими тонкими пальцами.
— Ну, что скажешь? — ласково спросил Воронов.
Но Митя только смущенно улыбнулся в ответ.
— Вы не думайте, что он дурачок, — быстро сказала Катя. — Он очень умный. Он все понимает, только говорит мало, потому что он все время один, бедняга. Он и людей-то совсем не видит. Даже я, и то ведь только утром с ним, а вечером приду, так он поест — и уже сонный.
— А что, его нельзя в детский сад отдать? Или их нет сейчас?
— Есть! — с оживлением воскликнула Катя. — И около нас недавно открыли. Да только его не берут! Я уже ходила просить, а они говорят: «Ты не работаешь, так можешь сама за ним смотреть». У них мест мало. И там заведующая такая сердитая. Ничего у меня и не вышло. А там знаете как хорошо! Конечно, надо карточку отдать, но ведь их там кормят. Им кашу на обед дают. Суп тоже дают, а еще и кашу. А когда они вечером идут домой, им пятьдесят граммов хлеба дают с собой. И гуляют с ними, если нет обстрела. Только они его не берут, Сережку!
— Давай-ка я его завтра сведу, — вдруг предложил Воронов. — Что мы теряем? Попробуем! Скажу, что мой. Не станут же они у меня документы проверять?
— Нет, в самом деле?
— А почему бы и нет? Подумаешь! Совру для хорошего дела. Мне они не откажут, будь спокойна.
Теперь уже почти весь пустырь погрузился в густую тень. Только старая железная кровать и те, что сидели на ней, все еще были озарены мягким золотистым светом.
— А хорошую мы кровать нашли, правда? — сказала Катя с гордостью.
— Отличная кровать, — охотно подтвердил Воронов. — Просто отличная!
— Вы знаете, надо нарезать травы; она быстро высохнет — и можно сенник сделать, если накрыть плащ-палаткой.
Он усмехнулся.
— Нет, не успеет высохнуть твоя трава, Катя. Я ведь уезжаю через два дня.
Катя печально опустила голову.
На следующий день они все трое подошли к высокому дому, у дверей которого висела новенькая надпись: «4-й детский сад Октябрьского района».
— Это здесь, — сказала Катя шепотом, словно сердитая заведующая там, наверху, могла ее услышать и узнать.
— Ну что ж, — сказал Воронов, — смелого пуля боится, смелого штык не берет. Давай его бумажки, Катя.
Катя вытащила из кармана завернутые в носовой платок бумаги.
— Вот метрика. А это его карточки, — не оброните, ради бога.
— Ну, что ты! — Развернув метрику, он прочитал ее и спрятал вместе с карточками в карман гимнастерки. — Ну, пошли… Сергей Дмитриевич, — проговорил он, улыбаясь.
Митя доверчиво подал ему руку.
— Я вас здесь подожду, за углом, — сказала Катя.
Стоя у открытой двери, она смотрела, как они не спеша подымались по лестнице. Воронов держал Митю за руку, и тот очень старался идти с ним в ногу, упорно, с сосредоточенным усилием преодолевая каждую ступень. Каким крошечным казался сейчас мальчик рядом с этим высоким человеком!
Когда они исчезли за поворотом лестницы, Катя отошла за угол и остановилась там, прислонившись к стене в позе терпеливого ожидания.
Редкие прохожие шли мимо, не обращая на нее никакого внимания, — у каждого свои заботы, свои дела.
Катя стояла задумавшись. И хотя она с нетерпением и беспокойством ожидала возвращения Воронова и то и дело выглядывала из-за угла посмотреть, не идет ли он, она пропустила тот момент, когда он появился, и увидела его, когда он уже спокойно стоял у дверей, щурясь от солнца и неторопливо оглядываясь вокруг. И он был один.
С минуту Катя не шевелясь смотрела на него из-за угла, потом встрепенулась и радостно к нему подбежала.
— Взяли? — вся сияя, быстро спросила она.
Воронов, улыбнувшись, кивнул головой.
— Взяли!
26
Ясным ранним утром Воронов, Митя и Катя стояли на мостике с гранитными обелисками, где канал пересекает канал. День только начался, и даль еще была окутана туманом.
Воронов был в шинели, мешок перекинут через плечо.
— Ну, не провожайте меня дальше, — сказал он решительно. — Вам пора идти, а то опоздаете в детский сад. А ведь заведующая строгая!
Он нагнулся и поцеловал Митю. Губы мальчика дрогнули, светлые глаза наполнились слезами.
— Ну, что ты, — заметив это, торопливо сказал Воронов. — Как можно! Ты же мужчина, а время теперь военное.
Кого он уговаривал — этого мальчика или самого себя, свое глупое сердце, которое внезапно сжалось у него в груди? И, наклонившись, он опять поцеловал белокурую головку ребенка.
Катя стояла рядом и смотрела на него в упор, словно стараясь как можно точнее удержать в своей памяти лицо покидающего их человека. Он положил на ее плечо свою большую тяжелую руку.
— Ну, Катя, смотри не бегай под обстрелами. Слышишь?
— Хорошо.
— Ты мне обещаешь?
— Да.
Воронов, охваченный внезапной тоской, медлил, внимательным, хмурым взглядом глядя на стоящих перед ним детей.
Катя сказала очень серьезно, все так же глядя ему в лицо темными, блестящими глазами:
— Приезжайте к нам. Мы вас будем ждать.
И вот он уже уходит от них.
Он идет вдоль канала, под высокими старыми тополями, озаренными утренним солнцем. Голубая прозрачная тень решетки летит на гранитных плитах набережной, совсем пустынной в этот ранний час. Он идет быстро, стараясь побороть странное чувство утраты, охватившее его.
Внезапно он оборачивается.
Вдалеке, на мостике, тающем в нежном, золотистом свете, все еще неподвижно стоят две маленькие фигурки.
И, увидев, что он обернулся, они машут ему вслед.
27
Вот он наступил, этот страстно ожидаемый, этот великий день — девятое мая сорок пятого года!
Ленинградцы, взволнованные, счастливые, все, от мала до велика, все, кто может стоять на ногах, хлынули на улицу. Люди, люди, люди — военные, много военных, девушки, старики, подростки, матросы, дети. Набережная Невы забита прихлынувшей сюда толпой.
Залп! Разноцветные ракеты, искры, длинные трепещущие полосы света поднялись в вечернее весеннее, совсем еще светлое ленинградское небо.
Словно одно сердце, полное волненья и счастья, билось сейчас сильно и быстро в груди всей этой толпы.
Залп! Ракеты сыпались, как дождь, на темный силуэт Петропавловской крепости. И тяжелая, темная невская вода, мерцая и колеблясь, щедро отражала этот фантастический свет.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: