Алла Драбкина - Волшебные яблоки

На следующий день, после уроков, к Аленке подошел второгодник Савельев (Мишка с неприятной ухмылкой топтался неподалеку) и сказал:

— А может, ты и мне поможешь решить красивую задачку? Или только Мишеньке можно?

И закатился таким хохотом, что Аленке стало страшно и противно. Мишка подхихикивал рядом.

Аленка приподнялась на цыпочки, размахнулась и изо всех сил ударила Савельева портфелем по лицу. Савельев этого не ожидал, поэтому побежал за ней не сразу.

…Аленка пришла домой в слезах.

— Опять? — спросил Сережа.

— Что — опять?

— Опять глаза на мокром месте? Что с тобой делается, никак не пойму. Раньше была нормальная, веселая девчонка, а теперь какая-то кислая капуста. Ребята тут плохие, что ли?

— Ребята как ребята…

— Почему же ты во двор выходить боишься?

— Я не боюсь.

— А то я не вижу! И Бард сколько уже не гулял. Сидит, меня ждет. Мучаешь животное. А сама просила купить. Обещала… Что-то раньше ты не была болтушкой.

— Пожалуйста, вот сейчас и пойду…

Аленка выглянула в окошко и увидела, что около дома дежурят Мишка с Савельевым.

— Я чуть позже погуляю, — сказала она просительно.

Сережа тоже посмотрел в окно.

— Кто это там стоит?

— Незнакомые какие-то…

— Хватит врать, рассказывай, что там у тебя.

— А ты никому не скажешь?

— В первый раз, что ли? Бери Барда, пошли на улицу, там и скажешь…

— Там…

— Ты что, и со мной боишься?

— Нет, — сказала Аленка и решительно надела пальто.

Вася подрался с Булкиным. Подрался потому, что Веня назвал его трусом.

— Ты просто сбежал, — сказал Венька. — А Мишка со своим Савельевым вытворяют что хотят. Насыпали карбида Анне Петровне в чернильницу, вот. Она плакала. Потом на физкультуре Мишка подставил ножку Подлепихиной, она упала. Савельев что-то Аленке сказал, она его портфелем стукнула даже, девчонки видели… А ты сидишь дома. Хочешь быть хорошим, не заметить хочешь…

— Да нет, нет же! — взмолился Вася. — Ну что я могу сделать, когда они так! Если б можно было Мишке врезать, я бы…

— Врезать и дурак может. А ты… Эх ты! Не хочет Аленка с тобой дружить, и правильно!

Этого Вася вынести не смог. Он бросился на Веньку, и они долго валялись на полу, всю пыль вытерли. Вообще-то Вася был слабее, но от злости он победил, взял верх. Села на Веньку верхом и сказал:

— Проси пощады!

— Дурак ты! — сказал Венька.

— Кто дурак?

— Ты!

— Кто дурак?

— Ты!

— Кто дурак?

— Васька, перестань, мне больно! Из-за какого-то Мишки деремся…

Вася встал. Действительно, драться, да еще с Венькой!

— Что ж мне делать! — выкрикнул он.

— Я, кажется, придумал, — отозвался Венька. — Надо спросить у врача…

— При чем тут врач?

— А при том… Если он такой больной, то почему от физкультуры не освобожден? И почему он дерется, а ему от этого ничего не делается? Или пускай его в больницу кладут…

— Но он же не знает, что больной. Ведь если ему об этом сказать, он со страху умереть может! Сонька говорит…

— А откуда Сонька вообще все это знает?

— Какая разница — откуда. Знает и знает, не выдумала же она этого!

— Не выдумала? А может, и выдумала! Врала же она, что француженка!

— Ну, это когда было! — отмахнулся Вася. — Потом подумал и сказал: — Ну, хорошо, предположим, что это реально, Сонька соврала. Но зачем ей это надо, а?

Друзья крепко задумались. Действительно, ведь для нормальных людей совсем не ясно, зачем такое можно соврать.

— Нет, не может быть, — сказал Вася.

— Да, не может быть, — сказал Венька.

И они оба снова задумались…

Про Соню-то я и забыла, давно что-то про нее ничего не писала.

А Соне было плохо. Все эти тревожные дни, когда она боялась даже стука в дверь, превратились в один долгий, нудный, страшный день. Она не знала, что так получится. Она не знала, что Мишка окажется уж таким вредным, таким изобретательным на всякие гадости. Ну а Васька разве лучше? Разве ему перестала нравиться Аленка? Ничуть. Они когда ругаются, и то видно, что она Ваське все равно нравится. Когда Аленка его обозвала, он так обиделся, будто никто никогда не называл его рыжим и конопатым. Из-за нее чуть не плакал, даже из школы убежал. И теперь в школу не ходит. Заболел от огорчения. А она сказала, что ему нос разбила, и у него температура и ангина. Значит, хоть и обозвала, но все же не злилась на него.

Но Мишка, Мишка! Кто же знал, что он такой! С какой радостью Сонька размахнулась бы и дала бы ему как следует… Но бить его нельзя. Все сразу заорут, что она хочет убить человека.

Признаться, что соврала? Сказать, что пошутила? Поздно, поздно. И почему нельзя, чтоб как-нибудь само собой все открылось? Пусть самым страшным образом, но как можно скорее! Пусть ребята Соньку презирают, пусть не разговаривают с ней хоть целый день, хоть неделю, хоть месяц! Только бы скорей, скорей!

— Тяжелая история! — сказал Сережа. — Ну и что надо делать, как ты думаешь?

— Не знаю, — честно сказала Аленка.

— А кто такая Сонька? Это которая ходит в шароварах и свистит?

— Да.

— Пальто еще у нее вечно драное?

— Да.

— Ты с ней дружишь?

— Она не хочет со мной дружить.

— Вот что, позовешь ее завтра с нами в театр, ясно?

— Зачем?

— Просто так. Она пойдет, не бойся. Скажи, что я ее звал. Скажи — спектакль хороший.

— Ладно. Только я не знаю зачем.

— Понимаешь ли, — сказал Сережа, — я чувствую по вашей ситуации, что этот ваш Мишка хоть и больной, но если так будет продолжаться, сделает больными всех остальных. И уж коли Сонька все про него знает, то, может быть, она и мне чего-нибудь расскажет. Только прошу тебя, Аленка, не напоминай ей ничего и не лезь с вопросами, ладно?

Аленка не представляла, что нового может сказать Соня. Да еще помочь! Но раз Сережа велел позвать ее в театр, то можно и позвать. Так еще веселее. Только бы она пошла.

— Мы все это знали, — сказала мама. — Мы просто хотели, чтобы ты сам объяснил.

— Почему же вы молчали? — пробурчал Вася.

— Чтобы ты понял, как несладко врать.

— Откуда вы узнали?

— Нам сказала Анна Петровна. Там какая-то девочка, Аленка, что ли… наговорила, что стукнула тебя по носу, потом у тебя сразу же поднялась температура, началась ангина — поэтому ты не ходишь в школу.

— Это не Аленка, — не поднимая глаз, сказал Вася, — это Сонька, наверное, наврала.

— Соню мы знаем, — сказал папа. — А ту зовут Аленка…

Хоть Васе и было стыдно, но он все же обрадовался.

— Она же со мной не разговаривает! — с глупой улыбкой сказал он.

— Потому что ты ее обидел! — в один голос сказали папа и мама и рассмеялись. Они всегда начинали смеяться, если у них некоторые слова получались хором.