Жани Сен-Марку - Фаншетта, или Сад Надежды

Фаншетта остановилась у постели Танка и молча поглядела на осунувшееся, свинцово-бледное лицо маленького паши в тюрбане из бинтов. Руки Танка лежали на простыне, и он машинально, не открывая глаз, сжал кулаки.

— Здравствуй, Танк, — прошептала Фаншетта, садясь на стул между стеной и кроватью. — Я очень рада была узнать, что ты скоро поправишься… Медицинская сестра мне сказала. И еще она сказала, что мне можно поговорить с тобой… Я принесла тебе апельсин… И леденцов. Вот, кладу их тебе на столик.

Фаншетта замолчала. Веки и губы юного марсианина были плотно закрыты, и можно было подумать, что он действительно спит. Но его прерывистое дыхание и побледневшее лицо говорили о том, что он напряженно вслушивается в каждое слово, сказанное гостьей… Гостья, однако, начинала пугаться и его бледности и его молчания. «Он не из чувствительных…» Что она понимает, эта сестра!.. «Никто не умеет чувствовать так глубоко, как этот мальчишка с угрюмым лицом», — говорила Даниэль Мартэн. Может быть, лучше сейчас же уйти? Нет, все-таки надо ему сказать…

— Слушай, Танк, — сказала Фаншетта и еще ближе подвинулась к маленькому дикарю. — Слушай… Я пришла сказать тебе кое-что… Во-первых, Бишу чувствует себя прекрасно. А то, что он ногу себе сломал, так это пойдет ему только на пользу. Теперь он сам захочет учиться читать. Это единственная память, которая у нас останется об этой истории. Потом… потом я хочу попросить тебя об одной услуге. Через неделю ты отсюда выпишешься, правда? Мне придется часто позировать у Берлиу. Может быть, ты согласишься приходить к нам домой, посидеть немного с Бишу, пока меня не будет? Я боюсь доверить его Милому-Сердечку — ведь она еще маленькая. А остальные такие легкомысленные… Если б ты только согласился. Танк! И потом, знаешь, мне кажется, Бишу любит тебя больше всех. Каждый день он про тебя спрашивает… Он даже прислал тебе рисунок. Вот он, я чуть не забыла его в кармане. Это грузовик Бабиоля — я говорю это тебе на случай, если ты не догадаешься. Кладу его в коробку с леденцами… До свиданья. Танк! Я приду навестить тебя в субботу.

И, видя, как из-под век, которые мальчик напрасно старался держать закрытыми, неудержимо катятся слезы, Фаншетта быстро, не оборачиваясь, ушла.

А маленький марсианин, освобожденный от страшной тяжести и снова испытывая радость жизни, в смятении кусал подушку, чтобы никто не услышал его рыданий. Настоящие парни не должны плакать!

Донг!.. Донг!.. Донг!.. — важно прогудел Савоя́р, самый большой колокол на куполе собора. Когда все восемнадцать тонн его меди трогаются с места, их голос доносится с холма Монмартр до самого сердца столицы. По крайней мере, так бывает в дни больших праздников; в будние дни движется лишь язык колокола.

В это ясное воскресенье Савояр сообщал парижанам, что наступил веселый праздник пасхи. В мягком весеннем воздухе робко распускались почки и сирень уже готовилась пышно расцвести. Кто помнил о зиме! Весь холм сразу позеленел, стряхнул с себя оцепенение долгих холодных месяцев. Всюду, где открывались красивые виды, художники расставляли свои мольберты.

Бдительная мэрия «Свободная коммуна» снова вывесила в конце улицы Норвен плакат, на котором можно было прочитать надпись: «Внимание! Пульбо! Тихий ход!» Тут и там в переулках, где когда-то ютились тихие монастыри, сквозь трещины между плитами мостовой пробивалась молодая травка.

С первым же лучом солнца на площади дю-Тертр выросли навесы, похожие на разноцветные грибы. Хозяева кабачков мыли свои вывески и вешали чистые занавески. Лавочки сувениров спешно пополняли свой запас чернильниц, четок, медалей, Эйфелевых башен из свинца и соборов Сакре-Кёр из пластмассы.

В диком саду, где снова рождалась жизнь, где шла веселая перебранка птиц, у каждого была своя мечта и своя судьба. Та самая судьба, которую, как уверял господин Бюва, он умел читать по звездам.

— Берегись, Фаншетта! Берегись… — бормотал астролог своей маленькой компаньонше. — Весна тебе очень к лицу — ты порозовела. Однако позавчера я сделал твой гороскоп — потому что ты мне сказала, что тебе исполняется пятнадцать лет, — и обнаружил, что тебя в ближайшем будущем ждут трудности, которые…

— Хватит! Хватит, господин Бюва! Я не хочу знать! — протестовала Фаншетта и, смеясь, затыкала уши. — У ваших звезд злые языки. Я предпочитаю верить солнцу! Поглядите, какое небо… Вот почему так хорошо продаются пузыри. Знаете ли вы, что у меня теперь в квартале есть постоянные покупатели?

— Это меня нисколько не удивляет. Монмартр, девочка, — это деревня, и она тебя приютила… Держу пари, что здесь тебя знают больше, чем министра финансов.

— Это благодаря Антуану Берлиу и вам, господин Бюва… И еще благодаря пузырям…

— Это главным образом благодаря твоей улыбке и тому, что ты славная девочка!

Мадам Троньон продолжала регулярно удерживать бо́льшую часть пособия Бишу. Чтобы девочка могла прожить зимние месяцы, когда пузыри плохо продаются, старый скульптор то и дело рекомендовал ее своим друзьям-художникам. Поэтому Фаншетта — девочка с разноцветными пузырями — быстро подружилась со всеми, кто искал новых источников вдохновения. Теперь ее портрет украшал почти все картинные галереи на Монмартре — ведь картины рождаются здесь, как ромашки на лугу! К счастью, каждый художник видел юную продавщицу по-своему, и девочка на холсте казалась то порывистой, то задумчивой, а иногда превращалась в гавроша [22] Гаврош — герой романа В. Гюго «Отверженные», ставший нарицательным именем для обозначения отважного, беззаботного и задорного парижского мальчишки. или становилась вовсе неузнаваемой. Нашелся даже фотограф, которому пришла однажды в голову мысль сделать монтаж из купола собора, снятого на фоне неба, разноцветных пузырей и лица Фаншетты. Успех его снимков был так велик, что все разносчики квартала стали их продавать. Так Фаншетта отправилась путешествовать далеко за границы Монмартра.

Гид из Прованса, друг Фаншетты, всегда готовый «чуть-чуть поболтать», как только девочка появлялась в своем окне, в это утро сообщил ей о новом способе использовать ее портрет.

— Ты знаешь, где я сейчас тебя видел, Фаншетта? На шелковой косынке, ей-же-ей! В лавочке крашеной блондинки, которая делает шляпы, на улице Габриэль. Ты нарисована на одном из четырех углов косынки, а на трех остальных — собор, площадь дю-Тертр и улица Лепи́к… На Монмартре это считается славой, знаешь?.. Я же тебе говорил, ты похожа на «Парижскую девочку» из песенки! Такая же хорошенькая, и мужества хоть отбавляй, как у нее. Они начинают это замечать, наши простаки. Вот увидишь, на будущий год они выберут тебя королевой праздника сбора винограда! А Бишу будет твоим пажем!..