Владимир Добряков - Шумный двор

Итак, площадка есть. Мяч есть. А вот ребят, по-настоящему умеющих играть, — почти никого. И опять выручил Сергей Сергеевич, который чуть ли не каждый день заглядывал на площадку.

— Ну, что с вами делать, — развел руками Сергей Сергеевич. — Ладно, потренирую. Как-нибудь по часику смогу выкраивать. С завтрашнего дня и начнем. Приходите в трусах, майках, у кого найдутся кеды — надевайте.

На радостях Саша вручил новому тренеру список игроков баскетбольной команды. Увидев фамилию Володьки, подчеркнутую красным карандашом, Сергей Сергеевич поинтересовался:

— Зубенко что — капитан?

Длинный Володька выступил вперед.

— А что, не выйдет из меня капитана?

— Ну-у, разве я спорю, — с уважением протянул тренер. — С таким ростом в сборную страны можно попасть!..

В баскетбол в тот день не играли. Зато на волейбольной площадке разгорелось настоящее сражение.

Пронзительные судейские свистки, крики игроков, звонкие шлепки по мячу, взлетавшему над туго натянутой сеткой, — все это привлекало кучу зрителей. Они стояли у самой площадки и, как положено настоящим болельщикам, во всю силу орали: «Труп! Мазила!», если кто-то пробил мяч, или же шумно восторгались, если мяч был пробит точно и сильно. А когда Саша, высоко подпрыгнув, так шарахнул по мячу, что Володька, принявший его, свалился на спину, то хохот болельщиков, наверно, слышали на соседней улице.

Никто и не заметил, как среди зрителей оказался Гера Демкин со своим «Кварцем». Гера встал на цыпочки, приложил к лицу аппарат, приготовился снимать, и… тут его увидел Лешка.

Лешка нахмурился, поймал мяч и решительно зашагал с площадки.

— Хватит! — буркнул он. — Поиграли! Пошли передачу слушать, в 16.20 начало.

Через минуту возле владельца чудесной кинокамеры не осталось ни одного человека.

Не поднимая головы, красный, растерянный, шел Гера через двор к подъезду. Дома он бросил на тахту аппарат, лег на спину и долго смотрел в потолок, где сидела большая жирная муха. Затем Гера вспомнил, что Лешка говорил о какой-то передаче в 16.20, и посмотрел на свои часы. До начала передачи оставалось тридцать три минуты.

«Значит, игру бросили только потому, что я пришел, — с обидой отметил Гера. Он опять принялся рассматривать муху на потолке. — За что они меня ненавидят?.. Просто, наверно, завидуют, что у меня все есть. Конечно… Фу, какая все-таки противная муха! Видно, с помойки прилетела».

Встать и согнать муху щеткой было лень. Не поднимаясь с тахты, Гера пошарил рукой — чем бы запустить в потолок? Но, кроме газеты, ничего не нащупал. «Интересно, а что за передача в 16.20? Наверное, футбол». Посмотрев на последней странице газеты в программу радиопередач, Гера обнаружил, что в это время будет передаваться не репортаж о футбольном состязании, а концерт симфонической музыки… Странно… Может быть, по местному радио передача?

Гера протянул руку к стоявшему на тумбочке приемнику. На коротких волнах отыскал колоссальную музыку — по-кошачьи стонали саксофоны. Кто-то ухал, сопел, рычал, рассыпали дробь барабаны… Гера заслушался. И когда взглянул на часы, было уже 16.22. Переключив диапазон, услышал голос:

— …корреспондентская работа сталкивает меня с разными ребятами. Поговоришь иной раз с таким человеком в пионерском галстуке, посмотришь на его дела и видишь: на верном пути, настоящим растет человеком. А бывает по-другому. Глядишь на иного мальчика или девочку, и обидно делается: «Тебе, дружок, еще подрасти надо во всех отношениях…»

«Ну, развез!» — покривился Гера.

— На днях, — продолжал голос, — я познакомился с ребятишками одного двора. Очень радостным было знакомство: растут настоящие люди! Ребята эти живут на улице Степной, в доме шестнадцать…

Гера быстро поднялся, сел ближе к приемнику. Теперь он даже голос узнал.

Корреспондент тем временем рассказывал о делах и замыслах пионеров из Гериного двора. По его словам выходило, что Саша, Лешка, Василек и другие ребята не просто таскают кирпичи, роют землю и собирают для библиотеки книжки, а занимаются чем-то более важным, очень необходимым в жизни.

Гера слушал с открытым ртом.

А Кучин все говорил. Тут же были вмонтированы и выступления ребят, которые он записал на пленку. Заканчивая, Кучин сказал, что успех дался ребятам не легко. Были и нытики, и лентяи. Такие есть и сейчас.

— Мне хотелось бы, — добавил корреспондент, — рассказать об одном пареньке из этого двора, который зазнался и поставил себя выше всех. Не стану называть его имени. Я думаю, он наконец поймет свое заблуждение и будет вместе со всеми. Ведь это счастье — быть вместе со всеми…

Гера похолодел. Пальцы его вздрагивали. Он осторожно нажал белый полированный клавиш и все смолкло.

Согнувшись, Гера застыл у безмолвного приемника. В таком положении он оставался до тех пор, пока не почувствовал, что сидит в неудобной позе — ныла затекшая нога. Он лег на тахту и закрыл глаза. А когда снова открыл, то увидел на потолке все ту же навозную муху. Гера с минуту смотрел на нее, но вдруг вскочил, схватил отцовский шлепанец и запустил им в гадкую жирную муху.

Лена оказалась способной ученицей. На третий день тренировок освоила подачу, правильно отбивала мячи и, слушаясь наставлений тренера, даже пыталась играть резко, как выражался капитан команды, в «агрессивном стиле». Советы и наставления Гриша давал с удовольствием:

— Первое, следи за ногами, чтобы как на пружинах стояла. Второе, бей резче, дави противника…

Было у него и третье и четвертое… В общем, тренер что надо! Гриша был доволен Леной. Конечно, до настоящей игры ей далеко, но не все сразу. Главное, она не ленится. Хоть два часа готова прыгать возле стола и махать ракеткой.

В это утро Лена отрабатывала «удар на точность». Гриша подавал высокие мячи, а она длинным сильным ударом старалась отбить шарик в дальнюю узкую кромку, которую Гриша отчертил мелом на зеленом поле стола. В голубой пилотке и легком сиреневом платьице, Лена в момент удара чуть приседала и рывком нагибалась вперед, словно и сама собиралась лететь вместе с белым шариком. Когда шарик попадал точно за меловую черту, Гриша восклицал: «Порядочек! Классно!»

Лена взмахнула ракеткой, но мячик, посланный на Гришину половину, пролетел высоко над столом. Хорошо ударить ей помешал Сашин голос:

— Лена! Иди сюда!

Лицо у Саши было взволнованное. Она даже испугалась, сразу положила ракетку на стол.

— Что такое?

— Идем. Я должен тебе что-то показать.

В укромном уголке двора, возле акаций, они сели на скамейку.

— Лена, — сказал он. — Может быть, это не мое дело… Ты не сердись. Но я считал… В общем, я узнал адрес твоего отца.

Изумление ее было так велико, что она не могла произнести ни слова.