Яна Шерер - Мой внутренний Элвис

— Нет, я думаю — они женаты!

— Точно, — говорю я.

Мама кивает на гитару у меня за плечами.

— Но я думала, твоя гитара у папы?

Я смотрю на папу. Он, как и я, тоже мучительно решает, что же сказать.

— Это мой подарок, — выпаливает он, — мой подарок Антье!

Снимает с плеча гитару и протягивает мне.

— Спасибо! — говорю я.

Мама явно злится.

— Распаковать! — вопит Клара.

Я достаю гитару из чехла. Она точно такая же, как гитара у меня за спиной.

— Тебе еще недостаточно тесно в машине, а, Вольфганг? — мама переводит взгляд с гитары на папу.

— Это на тот случай, если другая сломается! — объясняет Клара маме.

— Нет, — папа выдерживает мой взгляд. — На этой я буду играть, когда Антье согласится поиграть со мной.

Мама качает головой.

— Но ты же совсем не играешь на гитаре, Вольфганг!

По папиному лицу видно, как яростно он кусает трубку.

— Так научусь. Антье меня научит. Мы уже попробовали в дороге.

— Ой, да! — восклицаю я, и на секунду мне кажется, что я и вправду приехала в Грейсленд с папой, а он купил вторую гитару, чтобы играть со мной, что он и вправду мой папа.

— А где Нелли? — я вдруг понимаю, что ее здесь нет.

— Слушает других участников конкурса, — кажется, маму Нелли сейчас интересует меньше всего.

— А где вы ночевали в пути? — спрашивает меня она.

Мне становится не по себе.

Я пробую прочесть по папиному лицу, что же он ей рассказал.

Он складывает губы в трубочку, а потом раскрывает — что же он имеет в виду?

— Луисвилл, — пробую я.

— А, — кажется, мама довольна, — а я уж думала, вы ехали через Лондон?

Почему, интересно папа просто не заорет, что мама ни за что не способна взять на себя ответственность, что с него достаточно и он сейчас же уйдет? Почему он не делает этого в тот самый момент, когда это единственное, что нас может спасти?

А потом вдруг я слышу собственный голос.

— Понятия не имею, — ору я, — понятия не имею, где там ночевал папа, я сбежала от него в Питтсбурге, потому что он так жутко кричал на меня, потом нашла Нелли в Государственном парке, и мы с ней вдвоем поехали в Грейсленд. И я больше никогда, слышишь, никогда не позволю тебе заставить меня делать вместе с папой то, что тебе самой не хочется. Ты его жена, а не я! Он даже не мой отец, и ты переспала с Тони!

Последние слова я кричу прямо маме в лицо. Мама, замерев, смотрит на меня, а потом размахивается и бьет меня по лицу. Мы все стоим так, словно не можем поверить, что все это и вправду происходит. Мама разворачивается и уходит.

Мы молчим, а потом папа говорит:

— Может, пойдем поедим?

Я смотрю на него. А потом хохочу, так сильно, что моя щека там, где ее коснулась мама, вся горит. Язон вздыхает с облегчением.

— Ну, тогда пошли, — говорит папа, идет к белому столу, стоящему на улице у кафе, и садится.

Клара залезает мне на колени и осторожно дотрагивается пальчиком до щеки.

— Почему мама так сделала?

Я глажу ее по волосам.

— У мамы — гормональное нарушение, знаешь, такое, когда не могут слышать правду. И поэтому пускают в ход руки.

— Ага, вот как, — Клара кивает.

Папа заказывает всем сандвичи с жареным арахисовым маслом и бананами.

— Тони не твой отец! — говорит папа, когда мы все жуем. — Поверь мне.

Я смотрю на него, и он не отводит взгляд.

— Правда?

Папа кивает.

— Правда. Мне очень жаль.

Это «мне очень жаль» больно колет в сердце.

— Но у мамы же был роман с Тони?

Понятия не имею, что со мной сегодня — я просто говорю все, что думаю.

Папа снова кивает.

Мы разговариваем так, что по нашему тону Язон, наверное, думает, что мы это о погоде.

— Я думал, что потерял твою гитару, — говорит папа.

— Ты и вправду ее потерял.

— Но не так, как я подумал.

Папа держит сандвич в руке — за последние три минуты он не откусил от него ни кусочка.

Я вижу папу с надкусанным сандвичем в руке и вдруг понимаю, что это совершенно неважно, кто там мой отец.

Я Антье, Антье Шрёдер, иногда Антье-Крантье, иногда замужем за пластиковым Элвисом, иногда рыжеволосая, а иногда блондинка, иногда я дочь Тони-альфонса, а иногда — Вольфганга-любителя железнодорожных справочников.

Но всегда, всегда Антье. Я беру Язона за руку.

Через десять минут возвращается мама. Она подсаживается к нам и говорит: «Привет!» так, словно и не дала мне по роже впервые в жизни вот только что.

Странно, обычно это папа смывается и возвращается так, словно ничего и не было.

— Что это вы тут едите такое вкусненькое?

Мама смотрит наигранно-радостно на остатки наших сандвичей.

— Тони, — говорю я ей таким же радостным тоном, — переспал и с миссис Фицмартин тоже. И еще он приставал к Нелли.

Мама выглядит так, будто это я дала ей по лицу.

— Я понимаю, что ты потрясена, Антье, — говорит она потом, — но все это не имеет к тебе никакого отношения. Не стоит придумывать такие истории.

Я не успеваю ответить, потому что к нашему столу подбегает Нелли.

— Антье, — кричит она. — Антье! Мы выиграли приз за самое трогательное выступление!

Не могу поверить.

— Правда?

Нелли тянет меня за футболку.

— Пошли!

— Секундочку. Скажи ей то же, что сказала мне, — я показываю на маму.

Нелли непонимающе смотрит на меня.

— Что?

— Про Тони, твою мать и про тебя.

Нелли смотрит куда-то мимо.

— Не знаю, о чем ты. Пошли же!

— Я так и знала, — цедит мама.

Нелли тянет меня все сильнее, и я иду с ней.

За сценой нам навстречу бежит женщина со списком.

— Боже мой, наконец-то!

Мы с Нелли, спотыкаясь, вылетаем на сцену.

Сначала-то я не вижу вообще ничего, а потом понимаю, что там стоит пожилой человек в синей бейсболке.

Он что-то держит в руках и зовет нас.

Когда мы подходим, он говорит:

— Приз зрительских симпатий за самое трогательное выступление получают эти молодые дамы!

Зрители бешено аплодируют.

Мы с Нелли кланяемся.

А потом Элвис кладет мне в руку памятный значок. «Я побывала в Грейсленде и открыла Элвиса в себе», — написано на нем.

Я поднимаю глаза на Элвиса.

— Точно, так оно все и было.

«Мир этому миру, семейство Фицмартинов» (англ.)

Простите, вы не видели шестнадцатилетнюю темноволосую девушку? (англ.)

Простите, вы не видели шестнадцативолосую старушку? (англ.)

Простите, вы не причесывали шестнадцатилетнюю девушку? (англ.)

Вы не слышали волосы шестнадцатилетней девушки? (англ.)

Садись (англ.)

— Добрый день! Как твои дела?

— Хорошо. Спасибо за любопытство.

— С удовольствием. Погода божественна, не правда ли?