Александра Ус - За лесом — Березовая Роща

Василинка видела, как после этих слов Василий стал решительно протискиваться к крыльцу.

— Пиши меня! — сказал он секретарю. — Пиши… в партию!

— Пиши и меня!

— И меня! — повторяли за ним люди.

Тоня больная, все кашляет, никак не поправится. А Василинка уже наслужилась по чужим людям в своей деревне и теперь собирается в другую.

— Иди за лучшей долей, мой цветик! — виновато вздохнула мать.

Поднявшись с лавки, Анета трижды перекрестила Василинку на дорогу.

В грусти и печали оставляла Василинка добрую бабушку, маму, Тоню и Михаську. Жаль, что нельзя проститься с отчимом, — пошел на заработки, с Митькой — тот батрачил в Криницах.

Двадцать верст по узенькой тропинке вдоль железнодорожных путей надо идти Василинке. Двоюродная сестра Фруза посоветовала наняться служанкой к нэпману, которому она ежедневно носит молоко. Ей что, сбегает семь верст туда и семь обратно и вернется в теплую хату. Василинка не то чтобы завидует, нет, она радуется за Фрузу. Добрая у нее душа.

Уже в сумерках уставшая Василинка нашла неподалеку от белого красивого собора тот дом, который искала. Дородная чернявая хозяйка в теплой шерстяной кофте со всех сторон оглядела ее.

— Ой, какая же ты тощая! А что ты умеешь делать?

— Она умеет ртом мух ловить, — крикнула девочка в синей матроске и хихикнула.

— Вон муха в рот залетела! — добавил маленький мальчик и спрятался за мамину спину.

Василинка опустила глаза и чуть не заплакала. В Березовой Роще дразнили городской барышней. А тут она словно из другого мира. Деревенская им не ровня.

Ни жать, ни молотить, ни прясть кудель тут не требовалось. Но работы хватит. У хозяев были две шерстечесалки. С утра до вечера у дома толклись люди, привязанные к забору лошади хрупали сено. За день столько насыпят мусора, что только успевай убирать. Того и гляди, милиционер оштрафует. Хозяева приказали чисто подметать улицу против их дома, а также большой двор. Накормить, напоить скотину, почистить щеткой, чтобы блестела, два раза на день подоить корову, протопить печь в доме, наносить воды с Полоты, помочь тем, кто придет чесать шерсть, крутить шерстечесалку — да мало ли что еще — все это входило в обязанности Василинки.

С полными ведрами воды карабкалась она по крутому склону. Напрягая силы, колола дрова. Если попадется суковатое полено — хоть плачь. На морозе стыли ноги в старых растоптанных хозяйских сандалиях, саднили руки. Василинка терла до боли ладони, дышала на них — отогревала.

Чуть свет она должна была поставить самовар, навести блеск на обуви для всего семейства, сбегать в лавку за свежим хлебом. Затем подымалась хозяйка и первым делом спрашивала, сколько сегодня дала молока корова, не забыла ли служанка напоить лошадь. Василинка все успевала сделать. Только никак не могла понять, почему каждый день на полу лежат рассыпанные копейки, а то и гривенники. Она собирала эти деньги и отдавала хозяйке. Та старательно пересчитывала монетки и, ни слова не сказав, опускала в карман. Василинка не догадывалась, что таким образом проверяют, возьмет ли она себе хотя бы копейку.

День был — как год. Даже у ворчливой и неряшливой тетки Параски было полегче: разрешалось в воскресенье навестить своих.

А отсюда разве добежишь за двадцать верст? А так хотелось повидать маму, Тоню, маленького Михаську, отчима. Хотелось услышать деревенские новости: кто поставил кросны, кто сколько шпуль пряжи за день напрял, кто справил обнову, а главное — о молодежи, о комсомольцах, как там они, начали ли строить школу. А здесь только и новостей, когда сбегаешь в лавку.

Каких только товаров нет там! А Василинке не за что купить. Все ее заработки — два рубля в месяц.

Как-то на Полоте, когда ходила по воду, одна девушка — должно быть, тоже служанка — спросила:

— Сколько ты берешь в месяц?

— Договорились по два рубля, — робко ответила Василинка.

— Да за твою работу не меньше пяти рублей надо брать. Сходи ты, подруга, в профсоюз. Хватит нэпманам потакать. Берут, кровопийцы, молоденьких из деревень и договора с ними не заключают!..

Василинка долго не могла осмелиться пойти в профсоюз. Сама того не замечая, она отупела от постоянных упреков и насмешек. Даже бесноватой, крикливой, лохматой Халимонихи она не боялась так, как этой изящно одетой, полной, розовощекой женщины с пронзительным хитрым взглядом. Но наконец Василинка набралась смелости.

Профсоюз помещался в подвале каменного трехэтажного дома. В тесной, но чисто побеленной комнатке Василинку встретила девушка, одетая в белую ситцевую блузу и черную юбку.

— Чего ты стала на пороге? — спросила девушка. — Заходи, рассказывай.

Василинка растерянно глянула на свои мокрые сандалии, которые нахально ощерили пасти, быстро сбросила их и босиком прошла по чисто вымытому полу.

— Сколько же тебе лет? — спросила девушка, с жалостью глядя на щуплую Василинку. — У кого служишь? Как фамилия хозяина?

Василинка робко ответила на все вопросы.

— Сергей! — обернулась девушка к юноше, зашедшему в комнату. — Не справляемся мы со своей работой, не защищаем, как надо, права подростков. Вот эту девушку, совсем дитя, хозяева заставляют делать тяжелую работу, без отдыха, без выходных, без нормальной платы. Завтра пойдем в обход. Вот с нее, Василисы Савчук, и начнем.

— Ладно, Лена. По мне — так хоть сегодня! — улыбнулся Сергей. — Не тушуйся, Вася-Василинка, найдем управу на твоих кощеев!

В воскресенье Василинка сидела на лавке и щипала перья: это занятие придумала хозяйка, чтобы служанка не теряла понапрасну время. Неожиданно в дом вошли Сергей в зеленоватой гимнастерке и Лена в красной косынке. Хозяйка повела их в другую комнату, и вскоре оттуда долетели крики:

— И что она у нас делает, что? Она же совсем ребенок, ничего не умеет. Видите, перья щиплет. С нее пользы как с козла молока!

Ну как было стерпеть такое оскорбление! Василинка сунула в пух голые колючки: пусть поспит нэпманша на них — и выбежала из дому. А когда вернулась, Сергея и Лены уже не было.

— Так ты ходишь по профсоюзам, а? — кричала разозленная хозяйка. — Так ты жаловаться на нас? Тогда иди куда хочешь, нам такие не нужны!

Василинка глянула на рассерженную хозяйку и чуть не засмеялась: та от злости сделалась красной, как свекла. Не только щеки-булочки, но и глаза налились кровью. Если б могла, если б не боялась, то вцепилась бы в косы своей служанки да отхлестала, век бы та помнила. Но дудки! Тут уже не мать, не бабушка Анета, а сам профсоюз стоит за Василинку горой!

Назавтра принесли бумажку из профсоюза. Несовершеннолетнюю Василису Савчук запрещалось перегружать тяжелой работой, она должна была по закону получать по три рубля семьдесят копеек в месяц. Хозяйка снова ругалась, но Василинка не обращала внимания, страх куда-то исчез. «Через два месяца можно будет справить ботинки!» — радовалась она.