Александра Ус - За лесом — Березовая Роща

Начался разговор о свадьбе. Поборов робость, мама призналась:

— Никакого приданого за Тоней не будет. Даже шкафа не успели заиметь. А сейчас, после пожара… — И тут она смутилась, опустила глаза: — Не мог бы жених купить для молодой туфли и подвенечное платье?

Переглянувшись, братья согласились.

— Ну что ж, коли нужно, то Свирид запряжет лошадь и съездит с молодой за обновами. Для нашей семьи такое не впервой. Сестру замуж выдавали, так ее нареченному костюм и сапоги справили. — Прокоп раскатисто захохотал.

Назначили день свадьбы, договорились обо всем: сколько гостей будет от жениха и сколько приедет от молодой.

Наконец Прокоп вспомнил о самом главном:

— Оно, конечно, не очень удобно, но пусть все будет сказано. Прежде всего ты, невесточка, должна почитать свекра и свекровь. Стариков мы в обиду не дадим. Что наша мать скажет, то и делай. С моей бабы, Анны, будешь брать пример. Вот работница, вот хозяйка!

Разговор прервали девчата, которые звонкой стайкой вбежали в дом. Весело поздоровались и запели:

Тоня была очень благодарна подружкам: прекратился неприятный разговор о приданом, о свадьбе.

И зашумела, загудела вся деревня. Медведишка замуж выходит! Женщины обсуждали подробности: какое полотенце молодая повяжет свату и что за приданое принесет свекрам.

— А что она принесет? То, что на себя оденет, — подвела итог старая Халимониха. — Пускай, пускай поживет. Еще сумеет ли угодить свекрови, навряд ли той понравится городская паненка. — Всю свою злобу и презрение вкладывала Халимониха в слово «городская». Кажется, если б могла, отравила бы всех городских голодранцев — фабричных и железнодорожных, ибо это они, а никто иной, посеяли смуту в Березовой Роще. — Моя Тэкля одних кожухов да армяков семь штук имела. Полный сундук полотна да еще корову, овец в приданое!

Халимониха долго бы хвалилась приданым дочери, если бы не остановила ее бабушка Анета.

— Брось ты молоть чепуху, — вмешалась она в разговор. — Не то богатство, что молодуха принесет, а то, что наживет. Тоня девушка работящая, приветливая, хорошенькая, точно малинка спелая. Дай бог каждой свекрови такую невестку взять в дом. Одно удовольствие на нее глядеть.

Все эти разговоры слышала и Василинка.

Молча покорилась Тоня своей судьбе. Она уже не плакала. Только где-то в самой глубине души теплилась надежда: вот приедет Володя и скажет: «Не выходи за угрюмого Свирида, я буду твоим мужем». А он не шел, не подавал знака. До самой свадьбы ждала Тоня, все еще надеялась на чудо. Но чуда не произошло. Испугался ее любимый связывать свою судьбу с дочкой бедняка.

Василинка смотрела на Тоню, как на больную, исполняла каждую ее просьбу. Она бы никогда ни за что не пошла за Свирида: рябой, угрюмый, молчаливый, как тень. Теперь Тоня, болезненная, слабая, будет жить в чужом доме, угождать нелюбимому мужу и свекру со свекровью. Будет угождать и никак не угодит, как Алена, жена Лаврена, старой Халимонихе.

Василинка тайком плакала, но изменить Тонину судьбу не могла.

Будто темная туча из-за леса, надвигался день свадьбы. Мама, озабоченная, чем накормить гостей, выбивалась из сил. Ославят сваты, что плохо приняли, насмешек хватит тогда на всю жизнь.

— Может, Тоне улыбнется счастье, и она избавится от нужды, успокаивает свою совесть мама.

Всю ночь с субботы на воскресенье играли музыканты — скрипач и цимбалист. Без удержу танцевали девчата и парни. А утром, как и на каждой деревенской свадьбе, людей, званых и незваных, набился полный дом.

Утро выдалось солнечное. Говорят, что это к добру и на радость невесте, быть ей замужем счастливой. Но Тоня совсем не напоминала счастливую. Бледная, молчаливая, сидела она под иконами в прозрачной вуали, одолженной у соседей. Веночек из белых цветов прикреплен к кудрявым волосам. Тонина печаль охватила и ее подружек.

Тетя Агафья ставит на стол каравай, нарезанный маленькими кусками, рядом пустую тарелку и громко приглашает гостей — молодую невесту одаривать. Один за другим подходят люди к столу, кладут деньги и отщипывают от каравая по кусочку. Протянула руку и Василинка, положив в общую копилку два медных пятака. Но каравай не стала пробовать. Хоть бы другим хватило.

— Едут! Едут! — раздался громкий голос. Все бросились к двери, одна Тоня сидела неподвижно.

— Теща, теща, выверни кожух и беги зятя встречать! — подала команду одна из женщин.

Но где тот кожух! Нет его и в помине.

Мать быстро вышла на крыльцо с тарелкой в руках.

Все расступаются перед молодым, он подходит к столу и молча садится возле Тони. Та опустила голову в глубокой задумчивости. Она все еще надеется, а вдруг придет Володя… Если бы сказал хоть слово, если бы только позвал — на край света бы за ним…

Она сейчас ничего не видит и ничего не слышит.

— Тонечка, — шепчет ей на ухо бабушка Анета, — не забудь под венцом наступить на ногу Свириду. И стой так, пока не окончится венчание. Вот тогда твоя власть будет над ним.

Однако на что ей власть, коли белый свет не мил…

Василинка тихонько гладит Тоню по плечу, понимает…

Окаменелую благословляла Тоню мать. Та машинально делала все, что ей велели. Подружки помогли сесть в линейку. Не обращая внимания на невесту, Свирид хохотал с парнями, потом неожиданно качнулся и плюхнулся в дорожную пыль. С трудом взобравшись на линейку, снова весело захохотал, взял вожжи в руки и хлестнул коня. Вслед за ним покатили и другие подводы.

Свадебный кортеж скрылся в туче пыли. Мать бросилась готовить новое застолье: надо же будет встретить молодых из-под венца. Василинка усердно хлопотала, помогала маме…

Женщины и девушки, которые недавно так хорошо пели, на некоторое время разошлись, а потом снова пришли — встречать молодых из-под венца.

Едва успевали закончить одну песню, тут же заводили другую. Голос Ликуты звенел, как колокольчик, выделялся в общем хоре.

Вот и не стало Тони. Опустел дом. Всем не доставало ее ласкового слова, заботы. Особенно скучал, искал и звал сестру маленький Михаська. Отец сажал его на шею, гладил по стриженой голове и обещал, что Тоня скоро приедет к ним в гости.

Свадьба Тони еще больше увеличила нужду семьи. Пришлось занять деньги: нельзя же было перед сватами ударить лицом в грязь. Да и Василинке справили голубое ситцевое платье. Это была ее первая обнова за несколько лет жизни в Березовой Роще…

Митька на свадьбе не был: таких мальчишек даже на свадьбу сестры не приглашают. Он батрачил верст за десять от дома. Как увезли его после рождества, так домой он и не наведывался. Парень оказался несговорчивым, с норовом, никак не мог ужиться с отчимом.