Юрий Олеша - Три Толстяка

Тут ему захотелось кушать. Он помолчал немного, а потом заявил очень торжественно:

— Я сегодня не обедал. Везите меня к ближайшему трактиру.

Голод успокоил доктора.

Долго они ездили по темным улицам. Все трактирщики позакрывали свои двери. Все толстяки переживали в эту ночь тревожные часы.

Они приколотили новые засовы и заставили входы комодами и шкафами. Они забили окна перинами и полосатыми подушками. Они не спали. Все, кто был потолще и побогаче, ожидали в эту ночь нападения. Цепных собак не кормили с утра, чтобы они стали внимательнее и злее. Жуткая ночь наступила для богатых и толстых. Они были уверены, что каждую минуту народ может снова подняться. Слух о том, что несколько гвардейцев изменили Трем Толстякам, искололи куклу наследника Тутти и ушли из Дворца, распространился по городу. Это очень тревожило всех богачей и обжор.

— Черт возьми! — возмущались они. — Мы уже не можем надеяться на гвардейцев. Вчера они подавили восстание народа, а сегодня они направят свои пушки на наши дома.

Доктор Гаспар потерял всякую надежду утолить свой голод и отдохнуть. Вокруг не было никаких признаков жизни.

— Неужели ехать домой? — взмолился доктор. — Но это так далеко… Я умру от голода.

И вдруг он почувствовал запах жаркого. Да, приятно пахло жареным: вероятно, бараниной с луком. А кучер в ту же минуту увидел невдалеке свет. Узкая полоса света шаталась под ветром.

Что это было?

— Вот если бы трактир! — воскликнул доктор в восторге.

Они подъехали.

Оказалось, вовсе не трактир. В стороне от нескольких домишек, на пустыре, стоял дом на колесах. Узкая полоса света оказалась щелью неплотно закрытой двери этого дома.

Кучер слез с козел и пошел на разведки. Доктор, забыв о злоключениях, наслаждался запахом жаркого. Он сопел, посвистывал носом и жмурился.

— Во-первых, я боюсь собак, — кричал кучер из темноты. — Во-вторых, здесь какие-то ступеньки…

Все обошлось благополучно. Кучер взобрался на ступеньки к дверям и постучал.

— Кто там?

Узкая полоска света превратилась в широкий, яркий четырехугольник. Дверь раскрылась. На пороге стоял человек. Среди пустого окрестного мрака, на этом ярко-освещенном фоне он казался плоским, вырезанным из черной бумаги.

Кучер отвечал за доктора:

— Это доктор Гаспар Арнери. А кто вы такие? Чей это дом на колесах?

— Здесь балаганчик дядюшки Бризака, — ответила китайская тень с порога. Она чему-то обрадовалась, заволновалась, замахала руками. — Пожалуйте, господа, пожалуйте! Мы очень довольны, что доктор Гаспар Арнери посетил балаганчик дядюшки Бризака.

Счастливый конец. Довольно ночных странствований. Да здравствует балаганчик дядюшки Бризака!

И доктор, и кучер, и лошадь нашли приют, ужин, отдых. Дом на колесах оказался гостеприимным домом. В нем жила бродячая труппа дядюшки Бризака.

Кто не слышал этого имени! Кто не знал о балаганчике дядюшки Бризака! Круглый год балаганчик устраивал свои представления на рыночных площадях в дни праздников и ярмарок. Какие здесь были искусные актеры! Как занимательны были их спектакли! И главным было то, что здесь, в этом балаганчике, выступал канатоходец Тибул.

Мы уже знаем, что он покрыл себя славой лучшего канатоходца в стране. Свидетелями его ловкости мы были на Площади Звезды, когда по проволоке он прошел над страшной бездной под пулями гвардейцев.

Сколько мозолей выскакивало на руках зрителей, и маленьких и больших, когда Тибул выступал на рыночных площадях! Так усердно хлопали ему и лавочники, и нищие старухи, и школьники, и солдаты, и все-все… Теперь, впрочем, лавочники и франты сожалели о своем прежнем восторге:

— Мы ему рукоплескали, а он сражается против нас…

Балаганчик дядюшки Бризака осиротел: гимнаст Тибул покинул его.

Доктор Гаспар ничего не сказал о том, что произошло с Тибулом. Умолчал он также о кукле наследника Тутти.

Что увидел доктор в балаганчике, внутри дома на колесах?

Его усадили на большом турецком барабане, украшенном пунцовыми треугольниками и золотой проволокой, сплетенной в виде сетки. Дом, построенный на манер вагона, Состоял из нескольких жилищ, разделенных холщевыми перегородками.

Был поздний час. Население балаганчика спало. Человек, открывший дверь и казавшийся китайской тенью, был не кто иной, как старый клоун. Звали его Август. Он нес дежурство в эту ночь. Когда доктор подъехал к балаганчику, он готовил себе ужин. Действительно, это была баранина с луком.

Доктор сидел на барабане и осматривал помещение. На ящике горела керосиновая лампа. На стенках висели обручи, обтянутые папиросной бумагой, белой и розовой, длинные полосатые бичи с блестящими металлическими ручками, костюмы, осыпанные золотыми кружочками, расшитые цветами, звездами, разноцветными лоскутами. Там же со стен глядели маски.

У некоторых торчали рога; у других нос напоминал турецкую туфлю; у третьих рот был от уха до уха. Одна маска отличалась огромными ушами. Самое смешное было то, что уши были человеческие, только очень большие.

В углу, в клетке, сидел какой-то маленький непонятный зверь. У одной из стен стоял длинный деревянный стол. Над ним висели зеркальца. Десять штук. Возле каждого

Доктор поднял глаза и онемел: это была кукла наследника Тутти!

зеркальца торчала свеча, приклеенная к столу собственным соком, стеарином. Свечи не горели. На столе валялись коробочки, кисточки, краски, пуховки, парики, лежала розовая пудра, высыхали разноцветные лужицы.

— Мы удирали сегодня от гвардейцев, — заговорил клоун. — Вы знаете — гимнаст Тибул был нашим актером.

Гвардейцы хотели нас схватить; они думают, что мы спрятали его.

Старый клоун казался очень печальным.

— А мы сами не знаем, где гимнаст Тибул. Его, должно быть, убили или посадили в железную клетку.

Клоун вздыхал и качал седой головой. Зверь в клетке смотрел на доктора кошачьими глазами.

— Жаль, что вы так поздно приехали к нам, — говорил клоун. — Мы вас очень любим. Вы бы успокоили нас. Мы знаем, что вы друг обездоленных, друг народа. Я вам напомню один случай. Мы давали спектакль на Рынке Бычачьей Печенки. Это было в прошлом году весной. Моя девочка пела песенку…

— Так… так… — вспоминал доктор. Вдруг он почувствовал странное волнение…

— Помните? Вы тогда были на рынке. Вы смотрели паше представление… Моя девочка пела песенку о пироге, который предпочел лучше сгореть в печке, чем попасть в желудок толстого дворянина…

— Да… да… помню… дальше!

— Знатная дама, старуха, услыхала это и обиделась. Она велела своим носатым слугам выдрать мою девочку за уши.