Павел Голубев - Ефимка-партизан

— Ага, значит здесь целое войско. Ну, Дубков не уйдет.

Ефимке сделалось весело, но вспомнилась почему-то звонкоголосая Нюрка, и опять стало тоскливо.

«Домой надо утекать, — думает Ефимка. — Пегашка выстоялся, наелся у дяди Степана, живо докачу до дому. Сказаться бы надо, а то потеряют меня. Но куда побежишь: дороги не видать, лес незнакомый, как раз заплутаешь».

Ефимка сел на пенек. Под ногами что-то зашуршало, Ефимка испугался, вскочил и стал наблюдать: вдруг из травы выскочил полосатенький с пушистым хвостом зверек, вскочил на дерево и быстро помчался по стволу кверху.

— Фу ты, как напугал; бурундук [3] Полосатая сибирская земляная белка, значительно меньше обыкновенной белки. Питается хлебными зернами и кедровыми орехами. , а я думал — змея, — облегченно вздохнул Ефимка.

Бах! Бах! раздалось, и эхо забабахало, по всему лесу.

— Что это, стреляют? — У Ефимки затряслись поджилки. — Может, охотники тетеревов лупят?

Бах! Бах! Бах! Лес наполнился шумом, гулом. Где-то вдали трещало: тра-та-та-та...

— Нет, это не охотники, — решил Ефимка и стал прислушиваться, а у самого душа в пятки ушла от страха. Лес ожил, но как-то по-другому, по-новому.

Знал Ефимка лес в грозу, в бурю, когда трещало, стонало, гремело, делалось темно — ох, и жутко! Или в шишкобой [4] Шишкобой — когда сбивают с кедра шишки с орехами. , когда триста колотушек стучат на перебой по кедрам, такой стукоток идет, точно дятлы в свои барабаны бубнят, но тогда весело и радостно.

А тут не то: солнце светит, как в шишкобой, а шум и буханье, как в грозу, — и страшно и весело.

«Что-то будет!» — подумал Ефимка и почувствовал, что недоброе надвигается.

Из лесу прискакал бородатый, громко свистнул в свисток у первой палатки, потом у второй, у третьей. Миг — и поляна ожила. Забегали солдаты. Седлали лошадей, надевали сумки с патронами, ружья, сабли.

— Домой тебе, Ефим, не пройти, — сказал бородатый, подъехав к Ефимке. — Ты останешься у нас, пока не пробьем себе дороги. Нас обошли банды! Понимаешь?

Ефимка понял только одно, что дома своего он теперь совсем не увидит, никогда, никогда! — И слезы подступили к горлу.

— Стрелять умеешь? — спросил бородатый.

Ефимка от страха не мог произнести ни слова и только покачал головой.

— На вот, поди поучись, — и бородатый вытащил из-за пояса револьвер и подал Ефимке.

— Вот туда пойди, к старой сосне, нажимай эту собачку и пали, пока не натореешь.

У Ефимки показались слезы.

— Э-ге, брат, никак слезы! Анютка твоя бойчее тебя, жалко, что она ушла, вот бы тебя пристыдила.

— Будь солдатом, вот как я! — и с этими словами бородатый выхватил из кармана револьвер и выстрелил вверх.

Ефимка вздрогнул; в ушах зазвенело.

— Иди! — твердо сказал бородатый и отъехал к выстроившимся солдатам.

У Ефимки в руках никогда не бывало ни ружья, ни револьвера. Потрогал рукой холодное стальное дуло, и дрожь пробежала по телу.

Боязно, а попробовать надо. Захотелось Ефимке быть таким же смелым, как этот бородатый, который все больше и больше ему нравился. Ефимка подошел к сосне, поднял револьвер, отвернулся, зажмурился и нажал собачку.

Бахнуло. Толкнуло что-то в руку, в ушах зазвенело, оглушило. Ефим открыл глаза — ничего, живой, только в ушах еще шумело.

— Не так страшно, — усмехнулся Ефимка.

Поднял еще, хотел смотреть, как пуля вылетит, но когда нажимал собачку, глаза сами закрылись.

Четвертый раз Ефимка выстрелил, не закрывая глаз, а шестой — старался всадить пулю в сучок.

Обернувшись назад, Ефим видел, как бородатый что-то громко говорил солдатам, размахивал руками, грозил кому-то кулаком. Последние слова Ефимка ясно слышал:

— Поняли? Вот так и валяйте... а Ефимка со мной пойдет.

— Научился? — спросил бородатый Ефимку, когда тот подошел поближе. — Давай револьвер, — и, зарядив, передал ему обратно.

— Катай еще в сосну, да меться, чтобы в цель!

— Ну, вот, теперь ты настоящий партизан! — и бородатый похлопал Ефимку по плечу.

Ефимка не знал, что это: плохо или хорошо, но по голосу бородатого он решил, что лестно, и ему стало веселее.

С поляны солдаты все ускакали в лес, остались только двое вчерашних молодых солдат и бородатый.

Ефимке дали куртку и солдатский картуз.

— А вот тебе и оружие, и будешь ты Аника-воин, славный партизан. Врага рази без пощады, за товарища — умри. Вот наша клятва! — и бородатый передал Ефимке заряженный револьвер и запасные патроны.

Ефимка подпоясался кожаным поясом, заткнул револьвер за пояс, надел лихо шапку набекрень и погрозил кулаком:

— Теперь Дубков не уйдет!

— Ого! Да ты храбрость начинаешь проявлять, напрасно я тебя с теми ребятами не отправил.

— А куда они поехали, Дубкова ловить?

— Его, дьявола... только живым его трудно поймать, не таковский он.

— А ты видел его, дядя? — спросил Ефимка.

— Как же, вот как тебя.

— И не поймал его? — поразился Ефимка.

— Нельзя было, в гостях мы встретились...

— Н-ну? Где же это было! — удивился солдат, которого бородатый звал Зозулей.

— Да в Осиновке, на прошлой неделе...

— Расскажи, пожалуйста, ты нам про это не рассказывал, — попросил Зозуля.

— Ну, заехал я к Вандеихе, думаю: передохну и конь подкормится... захожу, а там гости: начальник милиции, два казака, офицер какой-то, да еще человека три солдат... Ну, от компании и я не прочь... Выпивали, как полагается, закусывали... Все говорили про Дубкова, что поймали, расстреляли... Офицерик божился, что он его ловил, и сам ему руки назад скручивал, и что Дубков плакал, в ногах валялся, просил отпустить... одним словом, размазня, а не главарь шайки. Один гость встал из-за стола, поблагодарил хозяйку, за ручку со всеми простился, подошел к офицерику-то последнему, погрозил ему пальцем и тихонько говорит:

— Благодари хозяйку, что я здесь услыхал твою брехню, а то посмотрел бы я, кто из нас размазня.

Потом обернулся ко всем и сказал:

— До свидания, граждане. Не верьте этому брехуну. У Дубкова не шайка, а отряд, и не разбойничает он, а борется с кулаками и мироедами... Сам же он жив и здоров и вам того желает!

Поклонился и скрылся за дверь.

Мы все опешили, глаза вытаращили: ведь это сам Дубков! Выбежали на улицу, а его след простыл.

Ефимка слушал с затаенным дыханием.

— А страшный он? — спросил Ефимка.

— Нет, простой, веселый, с бородкой... Ну, погоди, может сам увидишь, сцапаем мы его, голубчика... не долго ему гулять! — весело сказал бородатый, и солдаты рассмеялись.

Рассказ бородатого захватил Ефимку. Он забыл и дом, и Нюрку, и захотелось пробраться к Дубкову и вместе с ним совершать набеги.