Екатерина Боронина - Таинственный подарок

И профессор рассказал нам, что замазку он приготовляет по собственному рецепту. Она быстро сохнет и ничуть не крошится. Старичок объяснил как ее нужно делать.

Между тем, „доктор ледяных наук“ как ни в чем не бывало размешивала глину и не обращала на нас ровно никакого внимания. Я заметил, что Боб подает мне сигналы азбукой Морзе с помощью пальцев. Один палец поднимет — точка. Два — тире.

„В атаку на Татьяну! — просигнализировал он. — Немедленно!“

Не успел я ему ответить, как вдруг Татьянин профессор вынул часы, посмотрел на них, и, щелкнув крышкой, сказал:

— Глубокоуважаемая Татьяна Георгиевна! Я, ваш научный руководитель, предлагаю вам в десять часов ноль минут отправиться с моими новыми приятелями и помочь им сложить печку в квартире их учительницы и моей бывшей ученицы.

И профессор, точь в точь как Боб, просигнализировал на пальцах:

„Меня она послушается. Вот увидите!“

„Доктор ледяных наук“ немного поупрямилась, но потом начала переодеваться и мыть руки, чтобы ехать с нами к Людмиле Ивановне. Когда профессор подавал ей пальто, мы с Бобом не удержались и сунули в карманы по небольшому куску замазки. Она была необходима для вставки стекол в квартире больной соседки ненастоящей тетушки.

Конечно, профессор не отказал бы нам, если бы мы просто попросили у него замазки, но нам было неловко, после всего, что он сделал для нас, затруднять его такой просьбой.

Расстались мы с Алексеем Петровичем в самых дружеских отношениях. В трамвае Боб взял честное слово с „доктора ледяных наук“, что она не проболтается тетушке Людмилы Ивановны, кто мы такие на самом деле. Татьяну же условились выдать за инструктора-печника.

„Доктор ледяных наук“, осмотрев больную печку тетушки, заявила: необходимо разобрать печку до основания и сложить новую. Для этого потребуется пятьдесят кирпичей и два ведра глины.

Мария Николаевна сейчас же побежала к управхозу узнать, можно ли взять глину и кирпичи, которые лежали во дворе под навесом, как раз под окном кухни Людмилы Ивановны. Разрешение было получено.

Но выглянув в окно, мы увидели, что подле самого навеса играет целый взвод мелюзги под командой девочки с беленькими косичками. Вот беда! Если мы спустимся вниз — девочка с косичками нас узнает и сообщит ненастоящей тетушке, что мы тут. Все обнаружится.

— А что если нам переодеться девчонками? — предложил я. — Она нас не узнает.

— Это мысль! — сказал Боб. — Но где мы возьмем столько платьев?

Сеня показал на потолок кухни.

— Платье нужно всего одно. Смотрите! Видите этот блок?

На крюке висел довольно большой железный блок с фарфоровым колесиком. На таких блоках подвешивали раньше медные керосиновые лампы, чтобы их можно было поднимать и опускать.

— Вот что! — сказал Сеня. — Я сейчас сооружу на окне подъемник с помощью блока и веревки. Веревка висит в кладовой. Это, конечно, альпийская веревка Людмилы Ивановны, на концах у нее крюки. К одному концу мы привяжем ведро. Пусть Боб оденется девчонкой и пойдет вниз. Он будет накладывать кирпичи и глину в ведро, а мы будем тянуть ведро наверх.

— Ты, Сеня, гений! — воскликнули мы с Бобом.

Прикрыв дверь в комнату, где „доктор ледяных наук“ усердно разбирала печку, а тетушка развлекала ее разговорами, мы принялись за дело.

Сеня сооружал блок, а Боб мигом влез в кухонный халат Марии Николаевны, халат как раз доходил ему до башмаков, а поверх халата напялил желтый вязаный жакет „доктора ледяных наук“, который она сняла, чтобы не испачкать при работе. На голову Боб надел шелковую косынку „доктора“ (она служила ей вместо кашне), завязав концы под подбородком. Вид у Боба получился просто миленький.

Тотчас он выскользнул из квартиры и побежал во двор, к навесу. Он и ведро на альпийской веревке оказались на месте одновременно.

Я же, чтобы не быть узнанным, нацепил на себя противогазную маску, и смело высунулся в окно.

Вся команда девчонки с косичками перестала прыгать и мигом окружила Боба. Однако, Боб ничуть не смутился, приветливо закивал головой, и не знаю для чего, даже слегка присел, заведя правую ногу за левую.

— Ты из какой квартиры, девочка? — немедленно спросила его девчонка с косичками.

— Из какой? Из какой? — хором закричала мелюзга. — Что ты будешь делать? Зачем тебе ведро?

Я увидел, как Боб сперва поднес палец к губам, потом помахал руками около своих ушей.

— Бедненькая! Она глухонемая! — сказала девочка с косичками и погладила Боба по плечу.

Боб немедленно закивал, хотя ему как глухонемому вовсе не полагалось слышать эти слова. Но доверчивая девчонка с косичками не сообразила этого, и все отлично сошло.

Не теряя времени, Боб нагрузил ведро кусками глины, а я за веревку потянул его наверх. Блок работал превосходно, но все же тащить было тяжело. Четвертый этаж — не шутка!

В это время Сеню озарила еще одна техническая идея. Вместо того, чтобы выносить обломки старой печки на двор ручным способом, опять-таки использовать наш блок. Он предложил второе ведро, предназначенное для спуска обломков, загружать тяжелее, чем то, которое требовалось поднимать.

Ведра начали свое путешествие. Боб клал в пустое ведро по три кирпича и махал мне платком. (Он старался, делать это изящно, как делают девочки, держа платок только двумя пальцами). А я в это время опускал второе ведро с негодными кирпичами. Ведра ехали сами по себе — одно вниз, другое наверх.

Через полчаса, с помощью сениного фуникулера, наверх были подняты сорок восемь кирпичей и спущены все остатки старой печки.

Боб на прощанье помахал рукой девчонке с косичками и другим ребятам, и благополучно вернулся в квартиру.

Косынку и жакет „доктора ледяных наук“ мы моментально положили на место. Она даже не заметила, что мы их брали.

А Боб признался, что он с большим трудом разыграл из себя глухонемую: говорить нельзя, а язык сам собою начинает шевелиться.

Мы поспешили на помощь „доктору“ и принялись обмазывать кирпичи глиной и подавать ей. Не прошло и трех часов, как печка была сложена и на нее надет железный каркас.

Тетушка немедленно сунула в топку газету и подожгла. Печь больше не дымила.

Здесь, у горящей печки, на Боба сошло вдохновение, и он сочинил новый куплет к нашей песне: