Андрей Жариков - Юнбат Иванов

Ветер гудел в вершинах деревьев, и косые пряди дождя падали со снегом. Пришла холодная осень. Но на Ленинградском фронте шли жаркие бои. Немцы пытались сорвать наступление наших войск. Стянули авиацию и артиллерию с других фронтов. Земля дрожала от грохота орудий. То и дело прекращалась связь. Только исправят, взрыв снаряда — и опять провод порван.

В самый разгар боя в штабе забеспокоились: где же Витя? А он сидел в землянке связистов, в том самом месте, которое так сильно обстреливали фашисты.

— Дёмин! На линию! — приказал начальник связи. — Опять порвалась. А заодно проводи Витю до штаба. Его разыскивают.

— Пойдём, Витёк! — сказал пожилой связист. — Да не беги быстро, не угонюсь за тобой. Старик уже я…

Ветер гнал с Невы тучи, и, несмотря на полдень, вокруг стояли сумерки. На сапоги навёртывались комья глины, и ноги — словно свинцовые: не сдвинешь с места. Витя подтолкнул под ремень полы длинной шинели. Идти стало легче.

— А может быть, я буду вам помогать? — предложил Витя. — Вон как часто рвётся линия. А что в штабе-то делать?

— Приказ командира не могу отменить, — сказал Дёмин. Он держал в руке кабель, чтобы не сбиться с направления.

А вот и свежая воронка, лежат концы перебитого провода. Дёмин зачищает один конец, Витя второй. У Вити нет плоскогубцев, и он срывает смолистую оплётку зубами. Во рту от этого горько.

Но вот концы провода оголены, и Дёмин быстро их связывает. Связь восстановлена, можно идти в штаб. Но вдруг фонтаном взметнулась земля, и раздался взрыв. Витя почувствовал сильный острый толчок в плечо и ногу… Ранен. На мгновение он потерял сознание, а когда очнулся, то увидел недалеко от воронки связиста. Дёмин неподвижно лежал возле порванного кабеля. Витя подполз к нему. Старый солдат только и успел сказать:

— Витя, помоги, опять порвалась…

Мальчик нашёл концы порванного провода, но связать их у него не было сил. Он стиснул соединённые концы зубами. Связь ожила, а Витя потерял сознание.

Его нашли только к вечеру. Он лежал в раскисшей от дождя воронке без сознания, но концы телефонного провода держал зубами.

Пришёл в сознание Витя лишь в полковом медицинском пункте.

— Как же ты, сынок? — услышал он голос комиссара Иванова.

— Пройдёт… — ответил Витя. — Вот Дёмина… жалко.

К ночи бой затих, и раненого юного батарейца отвезли в госпиталь. В дороге Витя бредил, впадал в забытьё. Окончательно очнулся он лишь на операционном столе. Не поймёт, где он и что произошло. Перед глазами светит яркая лампа, похожая на прожектор.

— Ну, юнбат, всё в порядке. Операция закончена, — сказал хирург. — Теперь в палату, поправляться!

Всю зиму и лето Витя пробыл в госпитале. Нет, не раны держали его так долго. В госпитале стало известно, что маленький ефрейтор (Вите было присвоено это звание на фронте) хорошо играет на баяне.

— Будешь помогать мне, — сказал главный врач, когда Витя уже поправился. — Музыка поднимает раненым настроение, а хорошее настроение способствует быстрому выздоровлению.

И Витя ходил по палатам, играл на баяне раненым, выполняя приказ главного врача. Как появится Витя с баяном в дверях, так раненые радостно кричат: «Музыкант к нам пришёл! Ура!»

Однажды Витя получил письмо с фронта, прочитал его и надолго поставил баян под койку. Случилось большое горе. В боях с врагами погиб отец… И тогда маленький ефрейтор стал настойчиво проситься на фронт…

— Переведём мы тебя в одну боевую часть, но здесь же, в Ленинграде, — сказал главврач. — Будешь и службу нести, и в школе учиться.

Так и сделали. Витя стал связистом в полку аэростатов и учеником четвёртого класса.

Однажды дежурный по роте разбудил рядового Тимофеева и сказал:

— Вставай, где-то линия порвалась. А Витеньку не бери. Пусть поспит, трудно парню. Служба, школа…

— Как это не бери! — вскочил Витя. — А что без меня сделает Тимофеев? Вдруг на крышу лезть придётся или на дерево! Правда, Тимофеев?

— Правда или не правда, а досыпай. А то будешь в школе клевать носом.

Нет, Витя Иванов не имеет права спать. Командир запретил ходить на линию по одному. Да и Тимофеев плохо знает Ленинград, может заблудиться. А под обстрел попадёт, да вдруг ранят, кто окажет помощь?

Прошли через двор разрушенного кожевенного завода, пробрались сквозь развалины детского сада, перелезли через кирпичный забор больницы и, наконец, нашли место, где вражеский снаряд попал в угол жилого дома и порвал кабель. Связали концы, и линия ожила.

— Ну, Витёк, теперь спи, а я перемотаю катушку с кабелем, — сказал Тимофеев, когда они возвратились с линии. — Спасибо тебе. Без тебя я ещё долго блуждал бы по городу.

Придя из школы, Витя, уставший ещё за ночь, наспех выучил уроки и лёг пораньше спать. Только задремал, а дежурный по роте уже толкает в бок:

— Иванов! Подъём!

— Куда? Зачем? — никак не поймёт ефрейтор. — Неужели пора в школу?

Оказалось, вызывает командир полка.

— Поедешь на концерт в Малый Оперный театр, — сказал майор.

— Есть на концерт! — ответил Витя по-военному. А сам недоумевал: «На какой концерт, зачем?»

Несколько минут на сборы, и вот уже Витя в коляске. Мотоциклист уже за рулём. Колесили по улицам и проспектам часа два. Немцы словно взбесились. Куда ни сунешься — везде обстрел. Едва добрались.