Георгий Мишев - Дети мира

А шериф печально добавил:

— Почу хризнаться, воследнее премя я путаю слова и састо чам не догу могадаться, что я сакое тказал.

— Да, тут что-то не так, — мрачно заметил дядюшка Одиссей. — Спросим-ка у Далси. Он тоже был с нами.

На счастье, Далси пересекал городскую площадь, шагая прямо по газону. Он споткнулся о столбик с вывеской «По газонам не ходить!», чертыхнулся, выдернул столбик из земли и швырнул его прямо в монумент. Потом зацепил ногой мусорную урну и уж только после этого направился в сторону кафе.

— Он такой же, как всегда, и еще более, — сказал дядюшка Одиссей. — Наверно, весь день поливал себя этим веществом.

А судья и шериф закивали головами.

Бам! — грохнула дверь, пропустив в кафе Далси Дунера.

Гомер и его друг Фредди были тут же и с любопытством смотрели на еще более сонного дядюшку Одиссея, еще более важного судью, еще более подозрительного шерифа и на еще более несносного горожанина Далси Дунера.

— А как себя чувствуешь ты, Гомер? — спросил дядюшка Одиссей.

— Очень хорошо, — ответил Гомер. — А вот у вас ужасно сонный вид. Вы заболели?

— Что ты сделал со своей банкой этого «Еще более»? — спросил дядюшка Одиссей, с трудом отгоняя сон.

— A-а, с этим? — сказал Гомер. — Мы с Фредди побрызгали как следует радиоприемник, чтобы слышимость была лучше. Вроде немного помогло, но зато стало больше помех и избирательность хуже. Тогда мы взяли отвертку и вскрыли эту банку с «Еще более».

— Ну? — спросили все.

— Ну, и вот, — сказал Гомер.

— Она была пустая, — сказал его друг Фредди.

— Вещество невидимое, — напомнил судья.

— Она пустая была! — повторил Фредди с вызовом.

— Пустее пустого, — сказал Гомер. — И еще более!

— Выходит, нас окунули то есть обманули! — закричал шериф. — Это и ребенку ясно!

— Наше богатейшее воображение, — сказал судья, — увело нас немного в сторону.

— Профессор здорово облапошил нас, — произнес дядюшка Одиссей несколько более оживленно.

— Вот, судья, возьмите, — сказал Далси, вручая ему свою банку с «Еще более». — Теперь мы в расчете, и я больше не должен вам пятьдесят центов.

— Угощайтесь пончиками, ребята, — ласково предложил всем дядюшка Одиссей.

Обычно он это делал, прежде чем попросить о чем-нибудь.

— Ребята, — сказал он потом. — Главное, смотрите, чтобы не узнал дедушка Геркулес. А то нам житья не будет.

Гомер немного помедлил, но не очень долго, и, как только он и Фредди запаслись пончиками, Гомер сказал:

— Он уже знает.

— Что?! — вскричали шериф и дядюшка Одиссей.

— Ага. Когда мы приделали обратно крышку, я подумал, что лучше отдать банку дедушке Геркулесу. Он ведь любит все новое.

— Ну, и что сказал этот карый стозел… то есть, старый козел? — спросил шериф.

— Он сказал… постойте… он сказал… я только не знаю… Можно все говорить?

— Всю правду, одну только правду, — торжественно произнес судья.

— Ну, так вот, он сказал, — продолжал Гомер, — что первый раз в жизни видит таких балбесов… Мало им своей пустоты, так они еще в банках покупают… Я правильно передал, Фредди?..

ТУРЕЦКАЯ РЕСПУБЛИКА.

Государство, расположенное на полуострове Малая Азия и на отделенной от него проливами Босфор и Дарданеллы юго-восточной части Балканского полуострова.

Территория — 781 тыс. кв. км.

Население — 33 823 тыс. жителей.

Столица — Анкара (902 тыс. жит.).

Крупнейшие города: Стамбул, Измир.

Перевел с турецкого Р. Фиш.

Рис. Р. Вольского.

пошел на базар. Навстречу мне попался босой, оборванный мальчонка лет семи-восьми. За спиной у него висела большая — больше, чем он сам, — корзина. Он стал меня упрашивать, чтобы я нанял его. Я не собирался делать много покупок и отказался. По правде говоря, мне было просто стыдно, что мои вещи будет нести ребенок. Но он продолжал упрашивать:

— Я недорого возьму, дяденька, — пять курушей. Сегодня меня еще никто не нанимал, и все только потому, что я ростом не вышел. А я ведь сильный!

Мне стало жаль его. Я вынул из кармана пять курушей и протянул их мальчугану.

— Возьми!

Он шмыгнул носом и удивленно посмотрел на меня.

— Когда снесу вещи, тогда и дадите.

— Возьми, я тебе их так даю!

Мальчуган нахохлился, как обидевшийся птенец, и посмотрел мне прямо в глаза.

— Я не нищий! — неожиданно сказал он. — Зачем мне ваши деньги, когда я не нес вещей?

Я не сразу нашелся, что ответить. Наконец я сказал:

— Я живу далеко. Покупок у меня будет немного. Сам донесу.

— Пусть далеко. А сколько покупок — это неважно. Что купите, то и понесу.

Отказываться больше не было возможности.

— Ладно, — сказал я, — пошли!

Мне захотелось поговорить с ним. На базаре мы пробыли недолго. Сложив мои покупки в его корзину, которая не заполнилась и наполовину, мы отправились домой. Он шел справа от меня, держа голову прямо — груз был не тяжелый, — и разглядывал большие богатые дома, высокие деревья и видневшиеся вдали покрытые снегом горы.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Рюстем. Я из-под Кзылджахамана, деревенский. Девять лет. Мать умерла в прошлом году. В деревне остался дядя, но мне он не помогает. И вот я пришел в Анкару, — выпалил он, не переводя дыхания.

— Погоди, погоди, — прервал я его, — я ведь тебя об этом не спрашивал.

— Знаю, — ответил он. — Но ведь все равно бы спросили. А по мне, лучше сказать все сразу, чтобы отвязаться.

С ним было трудно разговаривать. В каждом его слове чувствовалась недетская опытность.

Заметив, что я умолк, он продолжал:

— Все спрашивают, всем рассказывай, а толку ни от кого нет. Ну да ладно, мне здесь еще недолго осталось терпеть! Лет пять-шесть.

— А что будет потом?

Он внимательно посмотрел мне в лицо и спросил:

— А ты не из полиции?

— Да что ты! Не бойся, скажи мне, что же ты собираешься делать через пять лет?

— Подожгу тюрьму!

— Зачем?

— Мой отец там сидит, освобожу его!

Я с трудом удержался, чтобы не рассмеяться. Некоторое время мы шли молча. Затем я спросил:

— А за что посадили отца?

— Дрался с жандармами. Одного прямо посреди деревни уложил. Отец ведь у меня хороший стрелок. Попал жандарму прямо в лоб. Дали восемнадцать лет. Еще двух лет не прошло, как сидит.