Израиль Меттер - Сердитый бригадир

— Мы его драили в прошлой четверти.

— Не «драили», а обсуждали поведение, — снова поправила его Катя, хотя ей самой и нравилось это выразительное морское слово «драили».

— Никак не отучусь, — сознался Вася. — Засорил язык… Может, Екатерина Степановна, вы поговорите с Кравцовым сами? Я могу сейчас его позвать…

Он рванулся к дверям, но Катя остановила его.

— Погоди. Вот как мы сделаем. Назначь на завтра совет отряда. Поставьте всего один вопрос: о поведении Анатолия Кравцова. Только подготовься, Вася, как следует, серьёзно…

— Я могу отругать его без всякой подготовки.

— Сделаешь так, как я тебе говорю. Совет отряда собери не в школе, а у Толи дома.

— Где? — не понял Вася.

— Дома у Кравцова. Предупреди его, что завтра в шесть вечера вы придёте к нему домой.

— В гости? — выпучил глаза Вася.

— Не в гости, а провести совет. Повестку дня не объявляй ему заранее.

— Ой, Екатерина Степановна, я что-то не понимаю!.. У него же мать дома. Как же мы при ней?.. Она нас как шуганёт!

Он поспешно поправился:

— Прогонит.

— Не прогонит. Пригласи её присутствовать, попроси высказаться. И чтоб завтра же он извинился перед Еленой Яковлевной. Справишься? — спросила Катя, глядя ему прямо в глаза.

— Не справлюсь, — ответил Вася.

— Только попробуй! — погрозила она ему пальцем.

Он вышел из пионерской комнаты злой и мрачный, как чёрт. Эта новая вожатая на ветер слов не бросает. Ещё поставит вопрос на совете дружины — можете не сомневаться! Из-за этого Тольки будешь отдуваться, как миленький… Завтра, значит, не придётся обедать вместе с отцом; сегодня же надо предупредить его, что борщ будет за окном, а жаркое в духовке. Будь он неладен, этот Толька!

Вася тяжело вздохнул. Через год он собирался подавать заявление в комсомол. Подашь с этим Кравцовым, как же, он тебя так подведёт, что не обрадуешься!.. А насчёт коллектива она правильно сказала; может, записать это в ту тетрадку, где он собирает разные выдающиеся мысли?

Мимо пробежал по коридору Петя Новиков. Вася схватил его за рукав:

— Стой!

Петя, очевидно, очень торопился — он вырвался из рук и побежал дальше.

«Хороша дисциплинка! — горестно подумал Вася Нилин. — Останавливаешь редактора стенной газеты, а он летит как угорелый».

До звонка на последний урок оставалось минуты три. Вася медленно шёл к своему классу, и всё, что он встречал по пути, ему нынче не нравилось. Малыши из младших классов подвёртывались под ноги. Одного из них Вася остановил и строго спросил:

— Ты зачем орёшь?

Вася был большого роста, а первоклассник совсем маленький, конопатенький, щуплый.

— Дяденька, — взмолился он, — я не ору, я пою…

— Певец нашёлся, — проворчал Вася. — Чтоб я этого крика больше не слышал, — понял?

Малыш кивнул два раза подряд, чинно отошёл шага на три, потом обернулся, показал язык и задал такого стрекача, что Вася сокрушённо улыбнулся.

«Возни с ними! — подумал он. — А Тольку Кравцова, пропади он пропадом, я лично недосмотрел»…

Узнав от сына, что вечером к нему придут товарищи, Анна Петровна обрадовалась и всполошилась. Толя, правда, сказал, что дома состоится какой-то сбор совета, но Анна Петровна не обратила на это внимания. Она знала только одно: придут дети, и надо их как следует принять.

К Толе редко заходили друзья. Забегали случайно кто-нибудь со двора или из школы, Толя показывал им свои марки, велосипед, духовое ружьё; приводил из кухни старенькую собаку — лайку Кляксу — и демонстрировал всё, что она умела делать. Мальчики выражали своё удивление и восторг, но дружба не клеилась.

Да Толя и не чувствовал никакой особенной необходимости в постоянных друзьях — он любил слушателей. До тех пор, пока ребята удивлялись его рассказам и проделкам, они были ему интересны; если же у него не было никаких сногсшибательных новостей, которыми он мог бы поразить приятеля, Толе становилось скучно. От скуки он начинал привирать; врал замысловато, но неумело. Его безжалостно ловили на бессмысленном вранье, он отбивался, сколько мог, однако приятели, с презрительной усмешкой, редели.

Порой, выйдя из дому в школу с твёрдым намерением начать новую жизнь, он неожиданно для себя сворачивал в сторону; сами ноги несли его не туда, куда нужно. Разумеется, для этого тут же всегда подбирались веские основания. Так уж невольно получалось, что от дома до школы ему приходилось преодолевать невероятные препятствия.

Накануне контрольной по русскому языку Толя, насвистывая, спускался утром по парадной лестнице; свой портфель он вёл по перилам, чтобы зря не таскать тяжести. Перед тем как выйти на улицу, он заглянул во двор: там фырчал грузовик, дворник сбрасывал с машины берёзовые дрова. На каменной тумбе у ворот сидел трубочист. За широким брезентовым поясом у него торчала круглая ложка с длинной ручкой и свисал на верёвке чёрный шар.

— Вы у нас на крыше были? — вежливо спросил Толя.

Трубочист повёл на него белками глаз и сухо ответил:

— Много будешь знать, скоро состаришься.

Толя хотел было спросить, сколько метров в верёвке трубочиста и страшно ли на крыше, для того, чтобы потом рассказывать ребятам, что он туда лазал, но у трубочиста был такой свирепо-чёрный вид, что Толя не решился.

За углом в переулке знакомая девочка выгуливала молодую овчарку.

— Плохо дело с твоей псиной, — сочувственно сказал Толя.

— А что?

— Левое ухо лежит.

— Ну и что, ну и пускай.

— Охота была держать дворнягу.

— А я её люблю, мне совершенно неважно.

Она погладила щенка и отошла в сторону.

— Дело твоё, — крикнул вдогонку Толя. — Но учти, что на той неделе дворняг будут отбирать: от них блохи в городе разводятся.

До школы оставалось три квартала. Мимо промчалась большая, крытая фанерой машина, оставляя после себя сдобный запах. Потом, тарахтя и пыля снегом, прошёл по трамвайным рельсам снегоочиститель, вертя перед собой по земле длинную, круглую колючую щётку.

Подле углового дома тротуар был загорожен досками: с крыши сбрасывали толстые сосульки. Толя пролез под досками и пробежал по опасному тротуару, чтобы испытать своё мужество.

«Только я прополз, а оно как жахнет сзади и перед самым моим носом!» — шептал он фразу, которую скажет ребятам тотчас же при входе в класс.

Из ворот выносили обёрнутый рогожей рояль. Толя положил свой портфель у стены и примостился помогать с краю. Когда он понатужился и взялся за дело, работа пошла спорее.

Рояль взгромоздили на машину, шофёр сказал Толе: «Не болтайся под ногами» — просигналил и уехал.

Теперь до школы оставалось два квартала.

Из-за угла, широко шагая, вышла рота солдат. Барабанщик гулко ударил в барабан, пронзительно запели серебряные трубы, и сразу стало похоже на праздник; праздник уходил всё дальше и дальше и наконец печально затих.