Гудрун Мёбс - В школу! - кричат бабушка и Фридер

— В жизни у меня такого не было, если хочешь знать, чтоб я не туда пришла, — ворчит бабушка, роясь в сумочке. — И не мешай, я кое-что ищу.

Фридер сильнее тянет за бабушкину юбку. Искать ничего не нужно, надо идти с ним в школу, настоящую школу. Она давно уже его ждёт, это точно. Но вечно ждать она не будет! Фридер взволнованно дёргает… только на этот раз не за бабушкину юбку, а за сумочку. И чуть не вырывает её из бабушкиных рук.

Но тут бабушка вскрикивает:

— Ха! Нашла! — И подносит к глазам маленькие часы. — Я, конечно, старая женщина, но не слепая. Внук, мы пришли правильно, просто слишком рано! До начала ещё целый час. В такое время школу не открывают! — И с упрёком добавляет: — Это оттого, что кто-то всё время меня торопил!

Фридер стоит, словно пригвождённый к месту, смотрит на свою школу, которая не хочет его впускать, потом на бабушку — та пожимает плечами. На целый час раньше! Целый час, да это же вечность!

— Бабушка! — хнычет Фридер. Он едва сдерживается, чтобы не заплакать. — Что ж нам теперь делать, ба?

— Ждать! — отвечает бабушка. — Что ж ещё?

И хватает ранец.

— Эту тяжесть ты у меня целый час таскать не будешь!

Фридер сглатывает. Ждать целый час! Он ни за что не выдержит, ни за что!

А бабушка уже взгромоздила ранец себе за спину, подарок первокласснику зажала под мышкой. Она гладит Фридера по голове и чмокает его в щёку:

— Слушай, внук, пойдём сейчас на площадку да поиграем во что-нибудь. Время пролетит незаметно, мальчик мой, сам увидишь.

Бабушка берёт Фридера за руку. Он её вырывает.

— Ни за что! — вопит Фридер, щёки у него горят. На площадку, играть? Он что, младенец? Или кто? Не пойдёт он туда, ни за какие коврижки! Он останется здесь! Вон там есть низенький каменный заборчик, туда он и присядет. Там и подождёт, да-да-да. Пока школа наконец не впустит его, первоклассника, да-да-да!

— Это не обсуждается! — говорит бабушка строго. — Я всё ещё твоя бабушка и лучше знаю, что и как надо делать, заруби себе на носу. А теперь идём, внук. Школа от нас не убежит.

Но Фридер не пойдёт, ни шагу не сделает. Он будет сидеть на заборчике как приклеенный.

Бабушка тяжело вздыхает.

— Ну, не хочешь — как хочешь, — говорит она и поправляет ранец на спине. — Но ты у меня отсюда с места не сойдёшь, договорились?

Фридер кивает. Конечно, не сойдёт, ему ведь надо ждать.

— Я скоро приду! — говорит бабушка. — А если вернусь и тебя здесь не найду, то так отшлёпаю — мало не покажется. Ты меня понял?

Фридер сопит и кивает.

И вот бабушка ушла на детскую площадку. А Фридер сидит на заборчике — одинокий, злой, без ранца, без подарка первокласснику, а теперь ещё и без бабушки.

Да что ж это за дурацкий первый школьный день такой, который никак не хочет начинаться! Если бы Фридер знал, что так будет, лучше б дома остался. Играл бы сейчас во что-нибудь интересное или злил бы бабушку, это тоже очень весело.

А здесь совсем не весело, здесь ужасно одиноко. И ждать надо так долго! Никто не идёт — ни ребята, ни дедушки с бабушками, ни мамы с папами. Можно смотреть и оглядываться хоть до посинения, справа налево или слева направо — никого! Фридер стонет и чешет коленку. Хоп! — и от неё отклеивается блестящая звезда, а под ней — пятно от варенья! Ну вот, ещё и это! Звезду надо срочно приклеить обратно, слюнями. Но сколько Фридер ни плюёт на звезду, она не желает держаться на джинсах. Да что ж это такое!

А виновата во всём бабушка, это же ясно. Если бы она не ушла и не оставила его одного, тогда и коленку чесать было бы незачем, верно?

Час ожидания ещё вовсе не прошёл! Фридер ёрзает на заборчике… Если и дальше так ёрзать, на штанах наверняка протрётся ещё несколько дыр. Огромных дыр, которые никакими звёздами не скроешь. Вот бабушка заругается! Ну и что? Оставила своего внука ждать совершенно одного — вот пусть теперь знает! Внука в протёртых штанах — уже и трусики почти видно!

Фридер спрыгивает с заборчика. Теперь он будет ждать стоя, так лучше. Или подпрыгивая. Или уйдёт с этого пустого школьного двора и будет бегать по улице и считать машины. Считать Фридер уже хорошо умеет, почти до двадцати. Да, так он и поступит. Фридер делает два шага — и останавливается. Он вспомнил: бабушка сказала, что ему надо сидеть здесь и ждать её.

Фридер поворачивается, горько вздыхает и снова усаживается на заборчик.

Но сидеть смирно и бесконечно ждать — это самое скучное дело на свете.

А без бабушки — ещё скучнее. Почему бабушка не идёт? Зачем заставляет его сидеть тут совсем одного? Фридер широко раскрывает глаза. Как же он об этом не подумал? Бабушка ведь сейчас на детской площадке, с фридеровым ранцем и фунтиком. А что она там делает? Может, залезла в песочницу и насыпает песок в ведёрко вместе с глупыми малявками? А они и рады, и лезут к бабушке на колени?

Фридер, сидя на заборчике, болтает ногами. Ох, и наподдал бы он этими самыми ногами малявкам в песочнице, прямо по памперсной попе — а ну прочь от моей бабушки!

А что, если бабушка вовсе не в песочнице сидит, а катается с горки? Не-е-е, у неё не получится, для такого она слишком старая! Ну а если всё-таки? Фридер замирает от ужаса. Тогда бабушка наверняка раздавит его подарок первокласснику!

А вдруг и с самой бабушкой что-то случится? Она же ещё никогда с горки не каталась, Фридер это точно знает. Бабушка непременно с неё свалится, и тогда у него не станет никакой бабушки! Он тут будет ждать и ждать, а она никогда больше не придёт. Потому что не сможет!

Фридеру становится сильно не по себе на его очень одиноком заборчике. Что же он будет делать без бабушки?

— Бабушка! — кричит Фридер изо всех сил, повернувшись в сторону детской площадки. — Бабушка, приходи, пожалуйста!

Фридер прислушивается. И вглядывается вдаль. В горле застрял комок — наверное, это слёзы. А в живот как будто напихали кучу камней.

Бабушка не отвечает. Бабушка не приходит. Фридер зовёт снова и снова, незнакомые люди на улице на него оборачиваются, но Фридеру всё равно — он зовёт бабушку!

Ещё одна блестящая звезда отклеилась от свитера, но это ему тоже всё равно. Он ничего не замечает. Только видит, очень отчётливо, хоть и не по-настоящему: бабушка лежит на траве, под ней — раздавленный фунтик, а ранец, тяжёлый ранец, придавил ей спину. И он слышит, очень отчётливо, хоть и не по-настоящему, как бабушка шепчет: «Внук, Фридер, спаси меня!»

Фридер спрыгивает с заборчика, ещё одна блестящая звезда слетает с джинсов, но он не обращает на это внимания. Он со всех ног бежит к парку, к детской площадке. Не посмотрев налево и направо, перебегает улицу, какая-то машина тормозит, водитель, ругаясь, высовывается из окна, какая-то тётенька вскрикивает. Фридер ничего не замечает. Ему надо к бабушке. Немедленно!