Евгений Рысс - Приключения во дворе

Но разговор только начинался. Сквозь щель между сараями стали протискиваться один за другим ребята из пионерского лагеря. Тут были и мальчики и девочки, и никто из них раньше не был здесь, кроме только Паши Севчука, который протиснулся последним, голова которого маячила где-то сзади, так что нельзя было понять, то ли он здесь, то ли его вовсе и нет.

Анюта была так взволнована, так много ещё было у неё дел и забот, что она не придала значения появлению за сараями ребят из лагеря. Она не знала, что лагерь слушал её разговор с братом. Она только об одном думала — надо было выручать портсигар.

Анюта проскользнула в щель между сараями, выбежала со двора и хоть не побежала по улице — неудобно тринадцатилетней девочке бегать, как маленькой, но зашагала так быстро, что получалось не медленнее, чем если бы она бежала.

Она боялась, что, может быть, портсигар сдали уже в милицию, по надписи милиция без труда обнаружила владельца. Мишу будут вызывать, допрашивать… этого нельзя было допустить.

Она не расспросила Мишу толком, кому он, собственно, отдал портсигар, и, войдя в комиссионный магазин, растерянно огляделась. Она увидела надпись на двери «Директор» и решила: как бы там ни было, а директор, наверное, в курсе дела. Нерешительно она приоткрыла дверь в кабинет и спросила:

— Можно?

Толстый лысый человек сказал:

— Войдите.

— Простите, пожалуйста, — сказала Анюта. — Я к вам насчёт папиного портсигара.

— Так, — сказал директор. — А как твоя фамилия?

— Я Анюта Лотышева.

— А Миша твой брат?

— Да, он мой брат.

— Он что, украл отцовский портсигар?

Анюта прямо похолодела, когда услышала эту фразу: она сейчас только поняла, что никто не знает обстоятельств дела, что в глазах посторонних людей Мишка, несчастный, запутавшийся, рыдавший Мишка, выглядит бесчестным жуликом и вором!

— Понимаете, — задыхаясь от волнения, сказала Анюта, — это всё-таки не так.

— Ну как же не так? — спокойно сказал лысый директор, глядя внимательно на Анюту. — Именно так. Не может же быть, чтобы уважаемый геолог Лотышев послал мальчика продавать золотой портсигар, который стоит двести пятьдесят рублей. Правда ведь, не может быть?

— Правда, — еле слышно сказала Анюта.

— Ну, вот видишь. Значит, твой брат сам взял портсигар и хотел продать его для себя. А это и называется «украл», правда ведь?

— Правда, — еле слышно согласилась Анюта.

— Ну, вот видишь!

Анюта стояла красная, опустив глаза, чувствуя, что Мишины дела плохи, что если она не найдёт в себе достаточно сил, чтобы ясно и убедительно объяснить, почему Миша всё-таки не вор и не жулик, то произойдёт ужасное.

Слабость овладела ею. Усилием воли она взяла себя в руки.

— Понимаете, как получилось, — сказала она, стараясь говорить спокойно, но голос её дрожал, и красные пятна горели на щеках. — Папа у нас бросил курить, и портсигар давно валялся в ящике. О нём никогда и разговора не было. Миша думал — это старая, ненужная вещь, которую бросили. Вот он его и взял. Он потом сам испугался, понимаете?

— Ну что ж, пусть папа зайдёт за портсигаром. Мы ему отдадим.

— Ой, вы знаете, папа сейчас в экспедиции на Чукотке.

Слёзы потекли по её щекам, но она их не замечала. А директор смотрел на неё внимательно, спокойно, и невозможно было понять, что он думает.

И в это время на столе зазвонил телефон.

— Слушаю, — сказал директор в трубку. — Я у телефона. Слушаю вас.

Долго в трубке звучал голос. Слов Анюта не могла разобрать, да они её и не интересовали. Ей-то какое дело было до разговора директора! Она об одном думала: скорее бы он кончил, скорее бы решилась Мишина судьба.

— Всё так, — сказал в трубку директор. — У меня. И уже человек пришёл по этому поводу. Нет, не он, но тоже небольшой. Хорошо, мы сейчас подойдём.

Директор повесил трубку и внимательно посмотрел на Анюту.

— Вот что, Анюта Лотышева, — сказал он, — я тебе отдать портсигар не имею права. Хочешь, пойдём вместе со мной в милицию, и если там разрешат, я портсигар отдам.

— Хорошо, — сказала Анюта, и сердце у неё сжалось. — Я всё объясню. Только, пожалуйста, пожалуйста, пусть Мишу не трогают, хорошо? Он знаете как намучился.

Директор, ничего не отвечая, открыл ящик стола, вынул портсигар — Анюта его узнала, — положил его в карман, вышел из-за стола и протянул руку Анюте.

С ужасом Анюта подумала, что директор боится, как бы она не убежала, что поэтому он хочет вести её за руку. Ну что ж, надо было пережить и это. Только бы в милиции поняли, как всё было на самом деле.

Держась за руку, высокий, полный, лысый человек и худенькая тринадцатилетняя девочка с двумя косичками прошли через магазин и зашагали по тротуару. Анюта шла и отворачивалась от директора, чтобы директор не видел, что слёзы у неё всё текут и текут по щекам и никак не могут остановиться. Оба молчали.

Отделение милиции помещалось в первом этаже высокого нового дома. Иван Степанович и Анюта поднялись на несколько ступенек, прошли по пустынному коридору, выкрашенному голубовато-серой краской, и остановились у двери, на которой висела дощечка с надписью: «Начальник оперативного отдела». Иван Степанович постучал в дверь. «Войдите!» — крикнули из комнаты. Иван Степанович и Анюта вошли.

За письменным столом сидел худощавый, невысокий человек в милицейской форме. На стуле, стоявшем у стены, сидела женщина в синем костюме и белой кофточке. У женщины были чёрные волосы, гладко зачёсанные назад, и лицо казалось бы молодым, если бы не складки у рта.

— Садитесь, — сказал человек, сидевший за столом.

Иван Степанович и Анюта сели.

— Портсигар у вас? — спросил человек за столом.

Иван Степанович молча положил портсигар на стол.

Человек, сидевший за столом, очевидно, начальник оперативного отдела, взял его и внимательно осмотрел.

— Так, — сказал он. — Именной. Почётная награда. И вещь сама по себе дорогая. — Он поднял глаза и посмотрел на Анюту. — Как же ты, Анюта, за Мишей-то недоглядела? — спросил он.

Чего угодно ожидала Анюта, но не этого простого вопроса. Откуда он знает имена её и Миши? Откуда он знает, что она недоглядела за ним?

— Он мальчик честный, — сказала она, — честное слово, честный! — Она смешалась и замолчала.

А начальник оперативного отдела продолжал смотреть на неё и тоже молчал.

— Да, — наконец сказал он, — родятся-то, понимаешь, все честные, а потом раз споткнулся, другой споткнулся и пошёл кувыркаться по жизни, так что уже не остановишь. Ты это понимаешь?

— Понимаю, — шепнула Анюта.

— Как же так, отец в экспедиции, мама в больнице, значит, ты глава семьи?