Ирина Токмакова - И настанет весёлое утро (сборник)

И Полина, глядя на неё, развеселилась, закружилась и чуть было не запела. И вдруг разом остановилась.

– Ая! Но это же какой-то пятнадцатый дом. Чей он? Бабушка Тая никогда мне не говорила, в каком доме жил Вардкез. Никогда!

– В самом деле, – сказала спокойно Ая. – Ещё немножко надо поискать.

Они прошли по одной стороне улицы. На домах не было написано фамилий хозяев. А если б и были они, фамилии Вардкеза тоже не знали.

– И нету даже ни одной козы, – мрачно заметила Полина.

– Какой козы? – не поняла Ая.

– Но улица-то как называется?

– Козье Болото.

– Вот я и говорю – нету ни одной козы. Может, это совсем и не та улица. Хоть и грязно, но болота-то ведь тоже нету.

– А должно быть? Что тебе бабушка говорила?

– Бабушка ничего не говорила. Ни про болото, ни про козу. Она просто говорила: «А дедушка с Пальмовой ходил в такую-то далищу – к Вардкезу на Козье Болото!» Вот и всё.

– Ну так, значит, и называется эта улица. А болото, наверно, было раньше. Раньше-раньше.

– Когда впервые построили Татарский мост?

– Может быть, и тогда.

И Фокки, почувствовав, что не всё в порядке, слегка приуныл.

– Ладно, Полиночка. Помнишь:

– Как же! Заветная песня Говорящих Лошадей. Как давно это уже было!

Полина вдруг вспомнила: за городом их дожидается птица Чур.

– Ая, пойдём скорее. А то вдруг птица Чур улетит, и мы навсегда останемся в тогдашнем Крутогорске!

– Полина, но ты же обещала не бояться! – сказала Ая. – А ты всё время чего-то опасаешься. Так нельзя.

Они двинулись дальше. Прошли всю нечётную сторону. Их немного смутило то, что некоторые дома стояли пустые. Тёмные окна были заколочены досками. Но в иных, как видно, жили люди. На верёвках сушилось бельишко. На дворах дрова были сложены в поленницы. На некоторых – небольшой грудой был насыпан уголь. Дома были отгорожены заборами. В заборах – калитки, некоторые с железным дверным кольцом.

– Полина, постучи в этот дом, может быть, кто-нибудь там есть, – предложила Ая и сама отступила в тень.

Полина постучала. Но из этого ровным счётом ничего не вышло.

Никто на стук не ответил, никто не вышел открывать.

– Странно, – сказала Ая. – Какой-то у них чудной безлюдный час. – И чтобы подбодрить Полину, она опять пропела:

Но даже светлые огоньки её песенки никого не выманили наружу.

– Ну ладно, – сказала Ая. – Пошли теперь по чётной стороне.

И они медленно двинулись от дома номер два по чётной стороне. Та же картина. Одни дома заколочены, в других – живут. Но дома почему-то никого не оказывалось.

И вдруг…

Нет-нет-нет, этого никак не могло быть! Поэтому Полина сначала даже промолчала. Ей показалось, ей послышалось, что через высокий забор дома номер двадцать два перепорхнула песенка, которую кто-то напевал вполголоса. Но какая это была песенка!

Послушайте, ведь это и была та странная песенка, которую на прощание спел её любимый доктор Дорохов!

– Ая, – сказала Полина шёпотом, – ты ничего не слышишь?

Ая прислушалась.

– Не слышу. Нет, нет, слышу!

И по забору побежали огоньки, потому что она повторила песенку:

И не успела она допеть, как сама собой распахнулась калитка и показался человек.

– Кто это тут мне подпевает? – спросил он весело.

Человек был худощав, высок ростом, темноволос… Он показался Полине очень знакомым.

Да это же доктор Дорохов! Ах, нет, доктор Дорохов молодой и светлый. А этот – средних лет и темноволосый. Но напоминает, ужасно напоминает доктора Дорохова!

– Полина! – вдруг закричала Ая. Она так громко закричала, что вся улица осветилась, точно праздничным салютом. – Полина! Да ведь это же Хозяин! Тот, что нарисован на пергаментном свитке! Хозяин! Конюх!

Да, да, да! Ведь тот, с пергаментного свитка, тоже был немного похож на доктора Дорохова!

– Я никогда не был конюхом, мои хорошие, – сказал тот, кто стоял в проёме калитки. – И не знаю ничего ни про какой свиток. Вы что-то путаете. Меня зовут Вардкез. Заходите, милые и странные девочки, – повторил он. – И пёсик, ты тоже заходи.

Он пропустил их вперёд, закрыл калитку на щеколду и по выложенной камешками тропинке провёл к дому. Дом был маленький, но с огромными окнами. В саду, конечно, были только островки тающего снега и никаких, никаких роз!

Пока они шли, Вардкез всё время напевал:

И, наклонившись, потрепал Фокки по спинке.

Все поднялись на крылечко, открылась обитая клеёнкой дверь, пропустила всех в тёмные сени, потом – в светлую комнату.

Вардкез пригляделся к Ае.

– Ага. Понимаю. Ты – звезда, – сказал он. – Как тебя зовут?

– Ая, – ответила за неё Полина.

– Ая? Какое хорошее звёздное имя, – обратился Вардкез к Ае. – Ну так разве не чудо, что звезда пришла к нам на землю и стала девочкой и подружилась с другой, просто земной девочкой. И захотела сделать её счастливой. Разве не чудо, ответь-ка мне, Веснушка?

Полина замерла. Так её на всём свете называл только один человек – доктор Дорохов.

– Я знаю, зачем вы пришли. Пойдёмте. Он открыл ещё одну дверь, и там – там!

Нет, этого описать даже нельзя! Там под стеклянной крышей был – нет, не сад, нет, не цветник, – там был розовый лес! И даже так: Розовый Лес.

На высоких стеблях чуть покачивались алые-алые и белые-белоснежные розы!

Совсем не такие, какие продаются в магазине или на базаре. Или даже расцветают на юге. Совсем не такие. Они были живые! Нет, не в том смысле, что они были похожи на людей или там умели разговаривать. Ничего такого не было. Просто это была невероятная живая красота!

– Правильно, Веснушка, – опять так назвал Полину Вардкез. – Правильно. Эта красота приносит веселье и радость, люди совсем по-другому начинают смотреть на вещи. И тебе нужны, обязательно нужны эти розы.

Он загадочно улыбнулся и подмигнул, совсем как доктор Дорохов, когда уходил от Полины в последний раз.

– Ой! – вдруг спохватилась Полина. – Но ведь у нас нет, совсем нет денег. Ни копеечки. Правда, бабушка говорила…

– Верно она говорила, – перебил её Вардкез. – Я люблю давать людям розы просто так, без денег. Наверно, это оттого, что на том языке, на каком говорили мои папа и мама, слово «вард» значит «роза». А оно, как видите, есть и в моём имени.