Ирина Волк - Колышек у вербы

Утром Серёжа прибежал к озеру вместе с Наташей. Лебёдка уже давно плавала посредине озера.

— Ната, смотри — лебедь съел всё зерно. Сейчас мы насыплем ещё, — говорил Серёжа, — он, конечно, ночью спал в нашем домике…

Пришли взрослые и тоже смотрели на ребят и хвалили Серёжу, который догадался сделать лебедю домик и насыпать зерна.

— Теперь ты назначаешься старшим над озером, — шутя сказал директор совхоза и потрепал Серёжу по плечу, — и станешь охранять лебедя и голубей, которые тоже будут жить здесь, в голубятнях. Плотник дядя Степан уже сбил им удобные домики.

— А как мы назовём лебедя, — спросил Серёжа, — ведь должно же быть у него какое-нибудь имя?

И тогда сестрёнка Серёжи вдруг попросила:

— Назовем её Наташей, как меня…

Все согласились. Наташа — это красивое имя не только для девочки, но и для лебедя.

Люди, проходившие по делам, обязательно останавливались у озера и нежно звали:

— Наташа! Наташа!

Вечером Наташа уже без боязни заплыла в свой домик и поела зерна. Так было и на третью ночь и на четвёртую. А на пятую к Наташе прилетели друзья. Старый вожак не мог успокоиться, что одна птица отбилась от стаи, и лебеди, которые жили далеко отсюда, на другом озере, летали и звали свою подругу. Наконец они нашли её. Ночью они тоже заплыли в маленький домик. С трудом поместились в нём и спали, запрятав голову под крыло.

Серёжа очень привязался к Наташе, ни на минуту не забывал о ней и даже как-то потихоньку от матери встал, оделся и вышел из палатки. Луна стояла высоко; освещая совхоз, она отражалась в воде яркими светлыми бликами. Серёжа спустился к домику и не поверил своим глазам. Целых три лебедя было на их озере. Откуда же они взялись? Он помчался домой и разбудил отца. Тот сначала рассердился.

Но Серёжа так умолял выйти посмотреть на лебедей, что отец, ворча, встал, оделся. Ещё не начинало рассветать. Шум человеческих шагов вспугнул Наташиных друзей. Когда Серёжа с отцом подошли к озеру, птицы уже поднялись в воздух. В голубом сумраке отчётливо выделялись очертания больших сильных тел. На воде осталась одна Наташа.

— Это друзья к ней прилетают, — задумчиво сказал Серёжин отец, — отбилась она от стаи…

Где-то наверху раздался писк: просыпались в своих домиках голуби — первые голуби в этой степи, которых привезли сюда с собой люди и построили им жильё. Сверху голуби глядели на рождающийся в степи совхоз, на временную улицу Палаток, на первые весёлые жёлтенькие домики новосёлов, которые начали уже своё наступление на эту улицу.

И, спасённая людьми, плавала по светлой воде лебёдка с нежным человеческим именем Наташа.

Лида и Коля первый раз летели в самолёте. Это было очень интересно и немножко страшно. Ещё когда они шли по гладкому аэродромному полю, им никак не верилось, что такой огромный самолёт вдруг легко вспорхнёт и полетит. Ребята зашагали по широкой лестнице, которая называется трапом, уселись и всё никак не могли дождаться, когда самолёт, наконец, будет в воздухе.

Самолёт долго бежал по земле, и ребята стукались о спинки кресел. Правда, это было не больно, потому что спинки совсем мягкие, но всё-таки Коля торжествующе повторял сестре:

— А вот я говорил, а вот я говорил…

И, хотя он как раз про это ничего не говорил, Лида кивала в ответ. Ведь ей тоже было страшновато. А папа сидел сзади, закрывшись газетой, как будто дома на диване, и только изредка спрашивал:

— Ну как, ребята?

Потом толчки прекратились. Стало прохладнее. И папа приоткрыл занавеску окна.

— Смотрите, летим над облаками!

Коля и Лида посмотрели вниз и удивились. Под ними была белая пелена, как будто кто-то взял и набросал с земли множество снежков, а они застыли в воздухе.

Конечно, ребята всё в самолёте облазили: посмотрели, как открывается вода в маленькой комнатке в хвосте самолёта, и руки помыли и вытерли их мягкими розовыми салфетками, сунули нос в багажное отделение, где чинно, не толкаясь, стояли разноцветные чемоданы. Пока папа подрёмывал, уверенный, что ребята спокойно сидят на своих креслах, они тихонько открыли дверь в кабину пилота. Их сразу увидели:

— А, помощники пришли? Ну, глядите, глядите!

Их посадили перед какой-то большой доской, на которой было множество всяких разноцветных кнопок, дали по конфете и выпроводили обратно в салон. И вот тут-то и произошла удивительная история.

Где-то сзади раздался пронзительный писк. Девушка, которая сидела впереди Зины и Коли, внезапно вскочила и испуганно поспешила в конец салона.

— Ах, — вскрикнула она, — ах, какой ужас!

А ужаса никакого не было. Просто по ковру катились, отчаянно пища, жёлтые пушистые утята. Один, другой, третий… десятый. И вот уже много пушистых комочков заполнили самолёт. Крича что-то на своём птичьем языке, они прыгали на колени пассажиров, влезали на спинки кресел. Поднялся шум, хохот.

— Утята! — в восторге кричал Коля.

Он присел на корточки, вытащил из кармана сладкую булочку, которую ему дал папа ещё на аэродроме, и начал крошить её прямо на ковёр. Утята жадно клевали крошки, не переставая пищать. Из пилотской кабины вышел командир корабля. Ему тоже, конечно, захотелось узнать, что же здесь происходит. Он увидел Колю, утят, которые ели прямо из его рук, засмеялся и покрутил головой:

— Новое дело: пассажиры разбежались!

Бортпроводница Оля, подробно объяснявшая перед началом полёта, жарко или холодно будет в самолёте и на какую высоту они поднимутся, эта Оля, которую Коля считал такой серьёзной, сидела сейчас рядом с ним на корточках и весело хохотала.

Девушка, которая первая побежала навстречу утятам, объясняла смущённо:

— Вот видите, разломались три картонные коробки. Я не знаю, как это случилось.

— А куда вы их везёте? — интересовались пассажиры.

— В совхоз, — отвечала девушка. — В целинный совхоз. Я работаю там зоотехником. И вот мне поручили привезти утят из-под Москвы, потому что у нас нет утиных ферм. Но зато есть красивые озёра. Сегодня летит первая партия утят — пять тысяч штук. А всего мы привезём их целых сто тысяч!

— Папа, — спросил Коля, — а это много — сто тысяч?

Папа, который давно уже отбросил свою газету, потому что нельзя было читать в таком шуме, сказал задумчиво: