Юлия Кузнецова - Выдуманный Жучок

Книга издана при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России».

Библиотека «Наш ковчег: детям и подросткам» основана в 2006 г.

лауреат премии «Заветная мечта-2009» (рукопись «Выдуманный Жучок»),

финалист премии «Заветная мечта-2008» (в номинации «Лучший детектив»),

автор учебных пособий по английскому языку («50 забавных рассказов для тебя и твоих друзей» (Астрель, 2006) и «50 полезных диалогов для тебя и твоих друзей» (Астрель, 2007)),

печаталась в журнале «Кукумбер», газете «Библиотека в школе», в интернет-журнале «Жёлтая гусеница».

Закончила филологический факультет МГУ, работала гидом-переводчиком, копирайтером, преподавателем иностранных языков, организовала на базе детского центра театральную студию на английском языке «Окошко радости».

Замужем, растит двоих детей.

У меня нет шунта, как у главной героини этой книги. У меня нет и рака, как у других героев. Но я очень долго лежала в детской больнице. И вокруг меня происходили истории. Они были разными, и будничными, и невероятными, почти волшебными. Сейчас, когда больница «вышла» из меня, и я могу посмотреть на эти истории со стороны, я понимаю — рассказать об их героях необходимо. Я изменила имена, но суть рассказов о детях в больнице осталась такой, какой была. Эти дети живут, борются, выживают, взрослеют. Больничная жизнь делает их сильнее. Кажется, что они слабы, поскольку целыми днями лежат под капельницами без свежего воздуха и витаминов и смотрят на светло-зелёные стены. Но больничная жизнь закалила их. И я верю, что, когда они выйдут, все жизненные трудности покажутся им пустяками.

Привет, меня зовут Таша, мне тринадцать лет. Я обычная девчонка, которая учится в самой обычной московской школе. У меня есть две подруги, пара мальчишек-друзей, с которыми мы ходим на дополнительную информатику, младшая сестрёнка, с которой я (иногда! редко-редко!) наряжаю кукол «Братц» и собака-боксёр, которая не даёт мне спать даже в самую мерзкую погоду. Об этом знают все. А вот о том, что у меня есть шунт, знают только папа с мамой. Даже сестрёнке пока не говорили.

На самом деле в шунте ничего страшного нет. Шунт — это обычный проводок, на конце которого стоит маленький насос. Этот насос вставлен в мою голову. Он помогает работе мозга. У всех в мозгах есть жидкость. И ещё есть такие штуки, которые эту жидкость всасывают. А когда я родилась, мои штуки для всасывания повредились. И мне поставили шунт-насос. К нему прикреплён проводок, который проходит в мой живот под кожей от головы до пупка. Как будто лишняя артерия. Я его даже не чувствую. А в животе лишняя жидкость всасывается. Мозг работает, и я могу нормально жить.

Только с шунтом вот какое дело. Я расту. И его надо менять каждые три-четыре года. Пока я не вырасту совсем. Поэтому каждые несколько лет мы с мамой ложимся в нейрохирургическое отделение, на повторную операцию. Операция несложная, шунт вытаскивают через отверстие возле уха и вставляют новый. И после операции не больно. Только кожа за ухом чешется. Главное после операции — побыстрее встать, начать ходить, есть и пить. А ещё, знаете, какое самое главное дело после операции? Улыбнуться. Я серьёзно! Если ты не можешь улыбнуться — лишняя жидкость давит на мозг. А если можешь — шунт работает, ничего ему не мешает.

Я уже пять раз лежала в нейрохирургии. В два месяца, конечно, ничего не помнишь. В три года — тоже не особенно соображаешь, что с тобой делают. А вот в шесть лет становится страшно. Только что вроде узнаёшь, что люди умирают. И тут тебе говорят: «На операцию!» И ты думаешь: «А вдруг врачи отвернутся и не заметят, что из тебя вся кровь вылилась? И ты умрёшь». В девять ты понимаешь: это глупость. Но зато начинает точить зависть. Почему ни у кого из одноклассников нет шунта, только у тебя есть? Почему тебе приходится с ним мучиться, терпеть больничную жизнь, послеоперационные уколы? Чем ты виноват?

А в двенадцать-тринадцать начинает хотеться всем рассказать о своём шунте по секрету. Чтобы все испугались. Чтобы все поняли: ты герой, раз всё это терпишь.

Говорят, привыкаешь только в пятнадцать, но я привыкла уже. Мне пришлось пораньше: у меня мама — как ребёнок. Мне приходится её поддерживать. Ей очень тяжело. И условия очень тяжёлые, и переживать за меня нелегко. А вдруг я подхвачу инфекцию? Или шунт на этот раз не приживётся?

Поэтому я никому не завидую и никому не хочу рассказывать свой секрет. Я такой родилась, и такой буду всю жизнь. Зато благодаря шунту я живу нормальной жизнью. Я занимаюсь спортом, хожу в кино, и никто не знает, что не будь волшебного проводка, я бы не выжила. Многим тяжелее. Например, у некоторых ребят, которые лежат со мной в нейрохирургии, рак. Они могут и не выжить. А теми, кто борется и не сдаётся, я восхищаюсь. Потому что не знаю, справилась бы я сама или нет, не будь у меня маленького помощника, которого я выдумала себе в марте прошлого года, когда мы в очередной раз приехали с мамой в больницу менять шунт. Я назвала его Выдуманный Жучок.

Уколы в больнице бывают двух видов — до операции и после операции. Вопрос: какие хуже? Ещё вопрос: хуже тебе или маме?

Маме хуже от уколов до операции. Операция — дело непонятное. Всё зависит от врача, Бога или случая, во что больше веришь. Маме хочется верить во всё сразу, но не получается, и ей страшно даже от укола перед операцией.

Тебе от этого укола не страшно. Наоборот — сонно. И «всёравночно». А вот послеоперационные уколы… Хуже нет. Они бывают каждый день, в одно и то же время. Даже если бомба прилетит и упадёт на больницу. Даже если подсыпать всем снотворного в больничный плов из мягкого риса и костей. Всё равно, вылезут из-под обломков, проснутся и сделают больно. Так, что во всём организме больно. Даже волосам. А потом ещё то, чем укололи, будет жечься под кожей.

Самое гадкое — что все врут. Говорят: «Это не больно». И ещё: «Как комарик укусит». У них на даче, наверное, саблезубые комарики водятся.