Вадим Фролов - Невероятно насыщенная жизнь

— Так, — сказал я. А что было говорить, хотя, в общем-то, я за эти полтора часа узнал кое-что новое, например, что такое «неинтеллектуальная личность».

— Так, — повторил я. — Но я был на Литейном, тридцать семь.

Он копошился в приемнике, и руки у него двигались быстро и ловко, но осторожно. А тут, как только я сказал, что был там, руки сразу замерли как неживые — в правой отвертка, а левая — на какой-то детали. Он помолчал, а потом спросил:

— Ну?

— Красивая, — сказал я.

— Без тебя знаю, — сердито пробурчал он. — Что сказала?

Он не смотрел на меня. Я стоял у него за спиной и заметил, что у него покраснели уши и шея. Мне почему-то стало его ужасно жалко, но я, конечно, постарался не показать этого. Я, кажется, понял, почему он покраснел: во-первых, волновался — что она сказала, а во-вторых, ему, наверно, было неудобно, что вот он взрослый, а доверил свои дела пацану какому-то несуразному. Пока я думал об этом, он встал, прошелся по комнате и остановился против меня. Но на меня он все еще не смотрел, и я, пожалуй, был рад этому.

— Чего молчишь? — спросил он. — Я, конечно, дурак и трус, что не пошел сам, а послал какого-то…

— Пацана несуразного, — вырвалось у меня.

— Ага! — он кивнул. — Ну раз уж я сглупил, так что же теперь-то… Говорил с ней?

— Ага, — сказал я.

— О чем?

Я рассказал, что мы поговорили о погоде, о Ленинграде, о моей учебе и о футболе с хоккеем.

— Лихо! — сказал он и засмеялся, и я заметил, что лицо у него стало нормального цвета. — Ну, а о том, что… я тебя просил, говорили?

— Говорили, — сказали.

— Н-ну? Что она сказала?

— А то же самое, что и вы.

— Когда?

— Да вот только что.

— Что я сказал? — Он удивился, потом задумался, вспоминая, и засмеялся, да так весело и хорошо, что я невольно заулыбался сам.

— Она, значит, сказала, что я… дурак и трус?

— Н-ну, — сказал я и посмотрел на потолок, — не совсем так, но… вроде.

— Ох, гусь! Ох, гусь! — закричал дядя Саша и так хлопнул меня по плечу, что я присел.

Потирая плечо, я думал: «Очень я соврал или не очень. По-моему, все-таки не очень — ведь она и верно обиделась, что не он пришел, а какой-то парень с веснушками». Но для очистки совести я добавил:

— А еще она сказала: «Пусть он летает».

— Так и сказала? — недоверчиво спросил дядя Саша.

— Что, я врать буду?! — обиделся я.

— Так и сказала, — задумчиво повторил он. — А как она это сказала? С какой интонацией?

— Какая там интонация! — рассердился я. — Сказала, и все!

Он опять задумался. А потом сказал:

— Это ведь можно по-разному понимать. «Пусть он летает». С одной стороны… А с другой…

Ну, чудаки эти взрослые — ин-тонацию им подавай.

— Чего тут понимать, — твердо сказал я. — «Пусть, значит, он летает, а я буду его ждать». Так и понимать. Я так понял.

Вот это я уже соврал. Точно. Не надо было мне этого говорить, да уж больно он мучается. Я отошел от дяди Саши и уставился в окно. Завтра же, завтра же пойду к этой красивой и скажу ей все, что по этому поводу думаю.

Дядя Саша молчал. Я отвернулся от окна и посмотрел на него. Он сидел на тахте, и вид у него был совсем непонятный — он смотрел куда-то далеко-далеко и то улыбался, то хмурился.

— Дядя Саша… — начал я, но он не откликнулся, а сидел все так же, уставясь в одну точку. Потом встал, подошел к шкафу, достал галстук, похлопал себя по карманам и все время молчал и смотрел вдаль. Повязал галстук, надел пиджак и решительно пошел к двери. Про меня он забыл. Я не обиделся, но у меня-то к нему было два дела, и я нахально окликнул его.

— А-а?! — сказал он будто проснувшись. — А-а! Прости, Сеня. И спасибо.

Он протянул мне руку, и я пожал ее. Я сразу понял, куда он собрался, и сказал:

— Ни пуха ни пера, дядя Саша.

— К черту, — серьезно сказал он.

— Дядя Саша, — быстро заговорил я, — у меня к вам две просьбы есть. Во-первых, тетка Поля приезжает, и мне ее завтра по Ленинграду таскать. У вас есть какие-нибудь книжки про Ленинград?

— Похвально, — сказал он, — хотя и поздновато. — Он подошел к одной из полок и снял оттуда несколько альбомов и книг. — Держи.

Ну и ну! Я аж согнулся от тяжести. Как это я все за вечер прочту?

— Так. А вторая просьба? — спросил он.

— У вас есть рубля три? — выпалил я. — Понимаете, дома никого нет…

Он внимательно посмотрел на меня.

— Тебе лично? — спросил он.

Я кивнул.

Он достал три рубля и сунул мне в карман куртки — руки-то у меня были заняты.

— Спасибо, — сказал я. — Я вам потом расскажу.

— Не обязательно, — сказал он. — Впрочем, твое дело.

Мы вышли. Он прикрыл дверь, похлопал меня легонько по плечу, улыбнулся и пошел по коридору — крепкий такой, ладный, и голова высоко поднята. А я потащил охапку книг к себе и подумал: хорошо, когда тебе доверяет такой человек.

Я свалил все книги на свой диванчик и начал их рассматривать. Чего только тут не было! Альбомы нынешние и старинные с рисунками — гравюрами, так они называются, и с фотографиями. Путеводители разные, некоторые даже до революции были написаны, а некоторые уже после. И другие разные книжки, например, «Пушкинский Петербург» одна называется. Там описываются все места, где Пушкин жил или бывал в гостях в Ленинграде, то есть в Петербурге. Я листал все это, разинув рот, и думал, что как это так — вот живу я в этом городе, а ни черта о нем не знаю. Голова у меня пошла кругом, и я понял, что мне это все не то что за два часа, а и за всю жизнь не изучить. Выбрал одну не очень толстую книжку «Путеводитель для туристов» и отложил ее, а остальные запрятал. Посмотрел на будильник: было уже половина седьмого.

Конечно, не очень красиво будет, если я уйду и придет мама с тетей Полей. Но я ничего с собой поделать не мог. Мне почему-то очень нужно было пойти. Я написал записку маме, что приду в 20.00 или в 20.30 и чтобы она не беспокоилась и поцеловала за меня тетку Полю, а у меня — дела.

Я надел чистую рубашку, куртку из кожзаменителя с молнией и пошел в кафе «Гном» на Литейный. Интересно, придут попугайчики-неразлучники или нет? Правда, о них я меньше всего думал.

К этому «Гному» я поспел без пяти семь. Но не пошел сразу туда, а остановился на другой стороне Литейного и стал смотреть. Попугайчиков не было. Зато появилась М. Басова. Я постоял, посмотрел на нее немного и ушел. Я расстроился: зачем она приволокла с собой Герасима? Посмеяться, что ли? Уходя, я все-таки не выдержал и оглянулся. Машка озиралась по сторонам, голова у нее вертелась, как у заводной игрушки — вот-вот отвалится, а Герка ей что-то доказывал.

Ну и доказывай. Подумаешь, «ин-тел-лектуальная личность». А у нее пусть хоть совсем голова отвинтится, я даже не обернусь. Хоть бы Татьяну встретить, что ли?

Конечно, не встретил ее, а встретил у самых ворот батю. Он забегал домой пожевать чего-нибудь.