Владимир Каменев - Долгая дорога домой

Лошади вновь разбежались. Перед столкновением Баловень вдруг отпрыгнул в сторону и обрушился на Помпея передними копытами. Помпея качнуло. Он едва удержался на ногах. Но сдаваться не собирался. Помпей развернулся и понёсся на противника. Оба жеребца взмыли на дыбы, переплелись ногами. Они кусали друг друга. Их громкие голоса разносились на всю округу. Расцепившись, они разбежались, чтоб вновь схлестнуться в поединке.

Баловень с ходу набрал скорость. Его воинственное ржание было могучим и сильным. Это был голос победителя. Помпей тоже увеличил ход, но, видя, какая мощь и сила несутся ему навстречу, растерялся. А когда Баловень был от него в трёх метрах, развернулся и побежал. Баловень преследовал его по полю и угнал из табуна. Он стал вожаком. Кобылы сгрудились и нетерпеливо перебирали ногами. Баловень поспешил к ним. Важно и неторопливо прошёлся перед ними. И вдруг разглядел Катушку. Она робела к нему подойти. Впервые Баловень увидел её не через щели в деннике, не на беговой дорожке, где они сражались. Впервые он встретил её свободной.

Он подошёл к ней, опустил свою голову на её шею. Катушка смиренно разглядывала его с удивлением и трепетом. Никогда ещё они не стояли так близко. Она всегда тянулась за ним на беговой дорожке, но никогда не одержала над ним победы. Но сейчас ей показалось, что вновь звякнул колокол. Она устремилась по полю, нарезая круг. Баловень видел, как красиво и быстро она бежит, как её светло-серая кожа сливается с белыми ромашками. Они бежали по кругу. И этот круг был для рысака самым счастливым из всех его победных кругов.

Волчица гнала лося в западню. Стоял ноябрь. Лёд на пруду был тонкий и гладкий. Она направляла его бег, забегая то слева, то справа. Лось взбрыкивал, стараясь отбить волчицу копытами. Снег брызгал волчице в глаза, слепил. Волчица увёртывалась, скалила зубы и продолжала гон.

Три волчонка едва успевали за матерью. Они были переярками — прожившими одну зиму. Волчата бежали гуськом, принюхиваясь к пахучему следу лося.

Самый слабый отставал. Это был самец-заморыш. Еда доставалась ему в последнюю очередь, да и ту отбирали сёстры. Мать-волчица не любила квёлого. Она никогда не защищала его от злых сестер, а часто натравливала.

Лось вымахал из кустов. Перед ним был пруд. По льду расхаживали рыбаки. Они сверлили лунки, лёд под ними прогибался. Вода хлюпала в лунках, выплёскивалась на лёд. Лось испугался и свернул вправо. Волчица бросилась наперерез. Лось поднялся на дыбы и ударил передними копытами. Волчица закувыркалась по снегу, но тут же вскочила и кинулась за лосем.

До рыбаков было метров двести. Но другого пути не было. И лось прыгнул на лёд. Лёд проломился, обдал зверя холодной водой. Лось испуганно ревел, пытался встать передними копытами на край полыньи. Лёд ломался, резал грудь. Лось хрипел, высоко поднимая голову. В отчаянии он продолжал крушить лёд, надеясь отыскать твёрдую опору. Наконец лось обессилел и стоял в ледяной воде, словно дремал. Он уже ничего не страшился: ни людей, ни волков. Он ничего не видел, не слышал. Вокруг была пустота.

Подбежали волчата. Они злобно залаяли на лося, который не обращал на них внимания. Волчица пересилила страх перед человеком и прыгнула сохатому на спину. Её клыки впились в шею лося. Тот забил передними копытами по воде. Потоки воды рухнули на волчицу, но та не размыкала зубов. Волчата выбежали на лёд и бегали вокруг лося, визжа и поскуливая. Только замухрыга-волчонок сидел на берегу, дрожа от холода. Он очень боялся за свою мать. Лось ему казался огромным и страшным, а мать маленькой и слабой. Вскоре лось совсем ослаб и начал оседать. Некоторое время он держал голову на поверхности воды, потом стал захлёбываться. Волчица спрыгнула на лёд. Её била дрожь. Она остро слышала запахи солоноватой крови и крепкого лосиного пота.

Лось то опускал голову под воду и пускал пузыри, то поднимал, хватая воздух. Через полчаса тёмно-серая спина, словно островок, возвышалась надо льдом. Волчица прыгнула на неё. В стороны полетела шерсть. Лёд обагрился кровью. Волчата стали жадно слизывать её. Даже волчонок подбежал к своим сёстрам, но те оскалились на него, отогнали.

Волчица проглатывала куски горячего мяса. А рыбаки позвонили в милицию и стали с опаской подходить ближе, ощетинившись тяжёлыми пешнями. Рыбаки кричали, размахивали коловоротами. Но они опасались зверя: волчица была крупная, широколобая. Один из рыбаков бросил в волчицу пешню, но промахнулся. Волчица скалила на людей зубы: она не хотела отдавать им свою добычу. Но людей было много, и ей пришлось уступить. Она вышла на берег, низко наклонив голову и злобно щерясь.

Вскоре подъехала милиция и егерь. Они подцепили лося тросом к машине и вытащили на берег. Егерь отрубил заднюю лосиную ногу, достал шприц, нашпиговал приманку ядом. Приманку оставил на берегу, а остатки лося погрузили в машину.

— Собачкам, — сказал егерь.

Волки не ушли далеко от добычи. Они спрятались в ближайшем подлеске. Прежде чем залечь, волчица долго утаптывала снег, вертелась как юла. Волчата, как могли, помогали матери, но больше путались под ногами. Когда лёжка была готова, волчица долго принюхивалась к ветру и прислушивалась к далёкому собачьему брёху. Она была настороже.

Под утро волчица с выводком спустилась к пруду. Вокруг были запахи солярки, окурков, человеческие следы. Лосиная нога отдавала едва уловимым сладковатым запахом, который отпугивал волчицу. Она несколько раз обошла добычу. Инстинкт подсказывал ей, что это опасность, но голод пересилил страх. Она стала рвать мясо и заглатывать большими кусками. Волчатам достались крохи. Но и объедки утащили маленькие волчицы. Они не подпускали к добыче своего брата, который носился вокруг и повизгивал, выпрашивая подачку. Сёстры отгоняли волчонка. Они скалились, рычали, едва тот тянулся к добыче.

Мать расположилась в стороне, опустив голову и посматривая на своих дочек. За них она была спокойна: не пропадут. На сына она поглядывала равнодушно: этот не жилец.