Юрий Дьяконов - ...Для того, чтобы жить

Веселый, широкоплечий, он своими короткопалыми сильными руками мог сделать или починить что угодно.

Раньше Валя работал у нэпмана Быстрицкого: крыл железом крыши на высоченных трех- и четырехэтажных домах, навешивал водосточные трубы. Но в двадцать пятом году нэпман Быстрицкий закрыл свою мастерскую, и Валя остался без работы.

Каждое утро он ходил на биржу труда. Однако постоянной работы все не было, и Валя брался за любую временную. Разгружал вагоны на станции, носил мешки с зерном в трюмы барж на берегу Дона. А через полгода в Нахичевани организовалась артель жестянщиков, и Валя вступил в нее. У только что созданной артели не было больших хороших помещений, и многим рабочим давали работу на дом. Так Валя стал надомником.

Мастерскую он оборудовал в чуланчике с маленьким окошечком. На вбитых в стену гвоздях развесил картонные и железные выкройки и развертки. Сделал полки для готовой продукции. Втащил в чулан несколько чурбаков и воткнул в них разные оправки, барточки, стуловые ножницы. Наладил паяльную лампу и примус, чтобы греть паяльники. Вокруг табуретки, на которой сидел, расположил в раз навсегда определенном порядке молотки и киянки, коробку с нашатырем, пузырек с протравленной соляной кислотой, хрустящие палочки чистого олова и третника — так, чтобы все было под рукой.

С утра до вечера из чуланчика доносились звонкий стук молотка, глухие удары деревянной киянки. И приглушённая, вполголоса песня:

Иногда шум смолкал. Это значило, что он либо режет большими кровельными ножницами заготовки, либо паяет.

Раз в шестидневку, под выходной, ко двору подъезжала телега. Маленький юркий приемщик из артели вешал на добродушную морду лошади торбу с овсом, брал один-единственный листик зеркально сверкающей жести под мышку и, войдя в чулан, торжественно объявлял:

— Здравствуйте, мастер! Я привез вам материал.

Остальные тяжелые пачки листов железа, мотки проволоки и другие материалы Валя приносил сам. А приемщик, защемив нос пружиной пенсне, придирчиво осматривал все, что Валя сделал за пять дней: керосиновые лампы или масленки с длинными носиками, жестяные кружки, детские ведерца или большие насосы для выкачивания постного масла из бочек.

Но еще никогда не было случая, чтобы кто-нибудь забраковал вещь, сделанную руками Вали-комсомольца. Тщательно пересчитав изделия и выписав квитанции, приемщик уже сам, без посторонней помощи, грузил гремящие мешки на дроги, отбирал у лошади торбу и прощался, приподнимая над лысой головой засаленный фетровый котелок.

В мастерской у Вали Олег забывал обо всем на свете. Идет час за часом, а он никак не может оторваться от этого зрелища, когда на глазах под руками мастера из куска обыкновенного железа рождается красивая и нужная вещь.

Особенно нравилось Олегу, что Валя относился к нему, как к равному. Спрашивай о чем угодно — никогда не скажет: «Отстань!.. Не твоего ума дело…», а объяснит, покажет, даже если придется на время отложить работу в сторону.

Зато и Олег к двенадцати годам знал назубок все инструменты жестянщика. Научился уверенно держать в руках молоток и киянку, размечать, резать, сшивать и паять заготовки из листового металла, пробивать отверстия, гнуть колечки, навивать из тонкой стальной проволочки пружинки…

В первый день зимних каникул утром Валя позвал Олега:

— Тут такое дело, браток. Двести штук воронок для ЕПО. [1] ЕПО — единое потребительское общество. Вечером за ними приедут. Боюсь, не успею. Поможешь?

— Конечно! — обрадовался Олег.

— Вот и ладно. Вдвоем мы ударным порядком все сделаем!..

Маленькое окошко залепило снегом. А в чуланчике тепло от раскаленной буржуйки. Пахнет кислотой. Валин молоток выстукивает: «То-ро-пись! То-ро-пись!» Олег стальной чертилкой размечает конусы, носики, ручки воронок. А Валя по его разметке режет, гнет, сшивает. Потом режет Олег. Жесть тонкая, острые стуловые ножницы рассекают ее, как бумагу.

Вечером на санях приехал приемщик. Еще на пороге спросил:

— Мастер, хоть половину сделали? — Но, увидев полки, густо заставленные воронками, удивленно вскинул брови: — Успел все?! О-о-о! Лопни мои глаза, если это не так!..

Утром Валя вручил Олегу новенькую трехрублевку:

— Бери. Честно заработал.

Олег ликовал. Его сбережения увеличились почти вдвое. Он потоптался у порога и спросил:

— Валя… ты зови меня еще, если срочный заказ.

— Гроши нужны? — улыбнулся Валя. — На что тебе, казак?

Олег рассказал о своей мечте. Вале идея понравилась:

— Хочешь сынка моего бывшего хозяина перещеголять? Ну и правильно! Что ты, хуже этого Кешки?

К весне денег на «Монтекристо» собралось достаточно. Но когда Олег с друзьями зашел в охотничий магазин и попросил показать ему ружье, продавец сказал:

— Пацанам оружие продавать запрещено. Приходи с отцом…

Мальчишки всю дорогу ругали продавца. А Олег, насупившись, думал: «Как быть?» И вдруг остановился. Как же он сразу не сообразил?! А дядя Федя?! Мама говорит, что он был самым лучшим папиным другом. Они вместе служили в Первой Конной армии товарища Буденного. У дяди Феди есть большой маузер в деревянной кобуре. Но он почему-то не хочет его носить. Так и висит маузер в его комнате на стене рядом с кривой саблей в серебряных ножнах. Странные эти взрослые. Уж Олег бы везде ходил с маузером и с саблей…

Дядя Федя часто бывал в их маленьком флигеле на Гимназической. Приносил подарки, игрушки ему и Мишке. А мама во всех трудных делах обязательно с ним советовалась.

— Вы идите… мне тут еще в одно место заглянуть нужно, — заявил Олег друзьям и помчался к штабу СКВО.

Олег долго ждал, шлепая по мартовским лужам у огромного серого здания. Наконец, козырнув часовому у двери, вышел коренастый военный с большими рыжими усами. Одернул и без того ладно сидевшую гимнастерку с рубиновыми ромбиками в петлицах.

— Дядя Федя! — кинулся к нему Олег.

Выслушав его, дядя Федя спросил:

— Мать-то про ружье знает?

— Нет, — опешил Олег. — А зачем? Деньги же мои!

— А ты чей?! — жестко спросил дядя Федя. — Вот то-то! Она вымучилась, думаючи, как из вас с Мишкой людей вырастить. Ночей не спит за работой…

— Так я же ничего! — взмолился Олег. — Я думал, зачем ей про ружье?.. Она ведь женщина. И ничего в этом не понимает.

— Щенок ты бесхвостый, — дядя Федя покачал головой. — Ладно. Топай домой. Вечером зайду. Тогда и решим.

«Чего уж тут решать, — горестно думал Олег. — Разве мама согласится? Она и самопалы мои в уборную повыбрасывала…»