Юрий Дьяконов - ...Для того, чтобы жить

— Столб-то трамвайный! — напомнил Олег.

— Был трамвайный. А теперь ничей. Он там сто лет лежит! Пошли посмотрим, — настаивал Сенька.

Они поколупали столб железкой. Правда, подгнил местами. Досмотрелись: так у него же вот и костыли вбитые остались! Значит, стоял столб, пока хороший был. А когда подгнил — выкопали и на его место новый врыли.

Притащили двуручную пилу. И пошла работа!.. Когда подошел этот мужчина с портфелем — они и не заметили.

— Вы что это делаете? Кто разрешил?!

— Пилим, — выдернув пилу, ответил Олег.

— Нам разрешили! — отступая к трамвайному вагону, соврал Явор. — Начальник разрешил… Все равно, говорит, сгниет… Чего об него людям спотыкаться…

Мужчина нахмурился. Потом улыбнулся:

— Спотыкаются, говоришь?.. Говорил же коменданту, чтоб убрали!.. Ладно. Пилите уж заодно и этот, — и ткнул ногой в совсем еще хороший с виду столб. — Только с одним условием.

— С каким?! — радостно спросили мальчишка.

— Чтоб не учились врать! — погрозил пальцем и пошел.

— Дяденька! — крикнул вдогонку Явор. — А если не поверят?

— Поверят, — обернулся мужчина. — Скажете, начальник трамвайного депо разрешил… Уфимцев, — и, увидев обалделые лица мальчишек, расхохотался…

Едва они управились с дровами, как в один день, будто сговорились, матери Сеньки и Олега привезли уголь.

Хорошего угля сейчас на складе не достанешь. Заводам и железным дорогам и то едва хватает. Привезли всего по полтонне. Так разве ж это уголь? Один штыб! Он и гореть не будет… Но, как говорится, голь на выдумки хитра. Придумали-таки люди рецепт, чтобы штыб и пыль гореть заставить.

Целую неделю Сенька и Олег с шестилетним Мишкой, который ни в чем не хотел отставать от старшего брата, бегали в одних трусах, черные от угольной пыли, то в Сенькин двор на Лермонтовской, то в Олегов на Гимназической.

Превращение штыба в горючие лепешки дело несложное, но требовало больших усилий и самоотверженности. В железное корыто насыпали штыб, добавляли глины по выверенному рецепту, наливали воды и тщательно перемешивали. Потом в старые сковородки накладывали густую массу и, быстро перевернув, шлепали на расстеленные по двору доски.

Через два дня угольные лепешки, высохнув на солнце, становились твердыми, как кирпичи. А зимой будут гореть они, что твой кусковой антрацит. Только дров не жалей для растопки.

— Ах, помощнички мои дорогие! — похвалила их мама Олега. — Зимой с теплом будем… Только не много ли глины кладете? У меня из полутонны никогда так много не получалось.

— Не, мам, не много! — уверял Олег, радуясь своей предусмотрительности: третью часть он уже успел спрятать в сарай и завалить дровами.

Нет. Не показалось маме. Угольных лепешек наготовили так много, что, пожалуй, и из тонны штыба столько не сделаешь… А получилось это вот как. Возвращались однажды Олег и Сенька с Дачного поселка через территорию станции Нахичевань-Донская. Видят — на крайних путях вагоны стоят. Из открытых дверей рабочие лопатами уголь выбрасывают. Покончили с одним вагоном — перешли к другому.

Откуда ни возьмись — начальник железнодорожный. Заглянул в один пустой вагон, в другой и крик поднял:

— Безобразие! Вагоны грязные бросили! Не приму работу?

— Не будем мы с вениками елозить!.. Время дорого! Пусть ваши уборщицы выметают! — заупрямились рабочие.

— Ты, Николай, бригадир. С тебя и спрошу! — сказал начальник высокому горбоносому грузчику. — Чтоб все вымели! — И ушел.

Олег радостно подтолкнул Сеньку в бок — и к бригадиру!

— Дядя Коля! Вам эта пыль, что в вагонах, нужна?

— Черту она нужна! — сплюнул черной слюной бригадир.

— А если мы ее себе заберем, можно?

— Постой! Как это — заберем? — удивился бригадир.

— Вагоны подметем. А штыб этот на топку себе возьмем. Идет?

— Идет! — рассмеялся бригадир. — Тебя-то как звать?

— Олег. А его — Сенька. Кореш мой.

— Так вот, Олег. Вы нам здорово поможете!.. Берите куль бумажный из-под цемента и шуруйте!

Наломали они пушистой травы, которую так и называют — веники. Связали. И заклубилась черная пыль над вагонами.

Три вагона вымели — с полмешка штыбу насобирали. Тяжелый!

— Эгей! Помощнички! — закричал бригадир. — Обедать!

— Да мы дома… — застеснялся Олег.

— Не ври. Знаем, как у вас дома…

После обеда они повеселели и работали еще старательней.

— Смывайся, Сенька! — вовремя предупредил Олег.

Разомлев от жары, по шпалам шел железнодорожный начальник и заглядывал во все пустые вагоны из-под угля…

— Молодец, Жуков! Порядок! И ко мне никто не прицепится!

— Стараемся, начальник, — усмехнулся бригадир.

В четыре часа бригадир подошел к ним:

— Шабаш, хлопцы!.. А как же вы свой штыб упрете?.. Вот что. — Он обнял большущий куль с углем и, как ребенка, отнес в кусты за деревья. — Тут целей будет. Айда мыться!

На прощание бригадир подарил ребятам еще по бумажному кулю:

— Носите понемногу, а то надорветесь. Еще придете?

— Обязательно! — пообещали Олег с Семеном.

До вечера перетаскали весь уголь домой. Пришли и на следующий день, и после. Приходили и тогда, когда уже закончили заготовку лепешек. Очень уж понравились им веселые и дружные грузчики бригады Николая Жукова.

К концу лета Олег так научился стрелять из своей винтовки, что мальчишки стали называть его снайпером.

Во дворе, у бывшей конюшни, где Олег устроил тир, теперь вечно толклись ребята. Каждому хотелось хоть подержать настоящую винтовку, посмотреть, как Олег сбивает со столбика пятак, попадает в ребро спичечной коробки, отстреливает вместе с огнем верхушку тоненькой церковной свечки.

Как ни экономил Олег, а патроны расходовались быстро. Трудно ведь отказать ребятам. Тому дашь пару раз стрельнуть, другому, а тут третий прибежал. Не дашь ему — насмерть обидится. А патрончики-то кусаются — рубль семьдесят пять пачка! Где их взять?..

Как-то октябрьским утром Феодал привел с собой в конюшню Кешку Быстрицкого, сынка бывшего нэпмана, у которого раньше работал Валя-комсомолец. Оказывается, Кешка никак не хотел верить, что Олег стреляет лучше него.

— Не будь дураком! — шептал Толька Олегу. — Поспорь с Кешкой на что хочешь. У них дома денег куры не клюют!..

Тотчас в конюшню набежали почти все друзья Олега.

Кешка с винтовкой долго умащивался на соломенной подстилке. Просил не шуметь и не подначивать. Целился, целился в большой николаевский пятак с орлом… Бац! И мимо.

— Мазила!.. Попал… пальцем в небо!.. Да в жисть ему не попасть! — закричали, засвистели мальчишки.

— Чего вы ржете?! Может, винтовка не пристрелянная! Я из своего «Монтекристо» хоть десять раз подряд…

— Не пристрелянная?! — возмутился Олег. Выхватил у него винтовку, вскинул к плечу и сразу — трах! Пятак исчез.