Лидия Некрасова - Некрасова Л. День рождения

— Слышите, гремит! — торжественно сказала мама, не обращая даже внимания на то, что в комнате темно, что топится печка.

— Это крейсер «Аврора» стреляет по Зимнему дворцу! Это стреляют пушки Петропавловской крепости… — А гром все перекатывался, все гремели тяжелые раскаты.

— Вот сегодня настоящая революция! Солдаты отказались стрелять в народ! И Ленин приехал в Петроград!

— Господи! — воскликнула тетя Катя. — Хоть бы война окончилась! Вы сегодня не ходите домой, как-нибудь переночуем вместе, а то темно и около Смольного, наверное, стреляют…

И Маку опять уложили спать на знакомом диванчике.

А следующий день начался коротким звонким словом «Мир!»

Мака проснулась оттого, что тетя Катя вбежала в комнату с этим громким словом. Шапка у тети Кати съехала набок. Кипа газет была у нее в руках.

— Мир! — еще раз крикнула она и бросилась целовать маму. Потом, бросив на стол газеты, тетя Катя стащила Маку с диванчика и высоко подняла ее своими большими руками.

— Мир! Понимаете? Мир! Такое первое постановление большевиков. — Тетя Катя поставила Маку на стол и потом снова обняла ее. — Окончена война. Совсем окончена. Теперь наш папа вернется домой. — Тетя Катя обнимала Маку, целовала Павлика и радостно смеялась.

Но мама вдруг как-то странно съежилась и села на стул. Тетя Катя бросилась к ней.

— Простите меня, я забыла…

Но мама обняла ее.

— Я так рада за вас! Это такое счастье, что война окончена! Это такой праздник для всех… А нам с Макой некого ждать с войны.

Подмерзли лужи. Выпал снег. Улицы стали белыми и аккуратными. Так интересно было шагать рано утром по скользкому тротуару. Он весь был в мелких ледяных шишечках. И не страшно было промочить ноги.

Мама, наконец, опять поступила на работу, и Мака с утра отправлялась к тете Кате. В это утро, как всегда, Мака помахала маме рукой, и мама торопливо завернула за угол. Как всегда, на окошке сидел Павлик, прижавшись носом к стеклу, а тетя Катя отпирала скрипучую дверь.

— Мака, — сказала тетя Катя, — я сейчас пойду в очередь. Это, наверное, надолго будет. А сегодня такая хорошая погода, и стрелять в городе перестали… Мне не хочется, чтобы вы сидели дома. Ты теперь уже большая. Держи все время Павлика за руку и не позволяй ему кататься на скользанках. Гуляйте только около нашего дома. А я, может быть, принесу конфет.

Тетя Катя быстро одела Павлика, и они вышли на улицу.

— Павлик, слушайся Маку, — серьезно сказала тетя Катя и зашуршала валенками по тротуару. — Я постараюсь поскорее вернуться.

Гулять около дома было очень скучно. Рука у Маки замерзла, но она все-таки не выпускала руку Павлика. Около дома не было ни одной скользанки, никто больше не гулял, даже воробьи прыгали не возле этого дома, а возле соседнего.

Мака на минуту отпустила руку Павлика, отогрела как следует свои пальцы, подышала на них, потом опять взяла Павлика за руку и маленькими шажками пошла вдоль стены дома.

Вот окончилась красная кирпичная стена. Чугунные тяжелые ворота с большим замком остались позади. Высокий серый дом с тремя парадными дверями… Около этого дома еще недавно горели костры. Около них грелись солдаты. А теперь на тротуаре чернели большие круги. Их чуть-чуть запорошило снегом.

— Мака, — сказал Павлик, посмотрев на нее из-под большой шапки. — Мака, а это уже не наш дом. В этом доме живет сердитый дворник. Это не наш дом. — И он остановился.

— Ничего, — ответила Мака и потянула его за руку. — Мы пойдем путешествовать. Мы дойдем до того угла, посмотрим, как по Суворовскому идет трамвай, и вернемся обратно. Ты должен меня слушаться. Ты еще маленький, а я большая.

На углу Суворовского было гораздо веселее. Там шло много прохожих, а посередине улицы по тонким рельсам изредка проезжали трамваи, увешанные людьми. Медленно и важно проезжали грузовики с солдатами, заворачивая за угол. И вдруг где-то далеко-далеко заиграла шарманка.

— Музыка… — сказал Павлик. — Пойдем посмотрим музыку! Пойдем ее поищем! — И он потянул Маку за угол. Оттуда доносился голос шарманки.

Перед ними открылся знакомый сад, занесенный снегом. Здесь они часто гуляли летом, здесь находили одинокие желтые одуванчики…

А последнее время тетя Катя за руку утаскивала их от сада в другую сторону и говорила:

— Нет, нет, туда не пойдем, там стреляют!

Конечно, Таврический сад был больше и красивее, но зато этот сад был близко к дому. Здесь росли редкие деревья и ровные фонари стояли по бокам дороги, которая вела к воротам. За воротами стоял красивый трехэтажный дом с колоннами, высокая церковная колокольня с левой стороны. Все это было видно сквозь решетчатую ограду.

По дороге, накатанной колесами, Мака и Павлик дошли почти до самых ворот. Ворота были открыты. С обеих сторон стояли солдаты с винтовками. На рукавах у них были красные повязки.

— Смотри-ка, пушки! — сказал Павлик, становясь на цыпочки, заглядывая за решетку. И вдруг у них за спиной рявкнул автомобиль. Павлик вырвал свою руку у Маки и побежал к самым воротам. Мака тоже побежала за ним, но остановилась с другой стороны ворот. Автомобиль важно проехал между Макой и Павликом прямо в открытые ворота.

— Павлик! — сердито крикнула Мака. — Иди сюда, ты маленький! Иди сейчас же сюда! Я все время должна тебя держать за руку. Почему ты от меня убежал?

— Иду, иду! — послушно сказал Павлик, растопырил руки и побежал к Маке. В это время еще один автомобиль незаметно подкрался к воротам. Павлик вдруг поскользнулся и упал перед самым носом автомобиля. Автомобиль взвизгнул, зашипел, но сразу не смог остановиться. Его толстое колесо наехало на край Павликиной шубы.

Мака вскрикнула. У автомобиля распахнулась дверка. Дядя в черной каракулевой шапке выскочил из нее и бросился к Павлику.

— Цел? — громко спросил дядя. Он выдернул Павликину шубу из-под колеса и поставил Павлика на ноги.

— Как же это ты, такой маленький и гуляешь здесь один? — Дядя присел перед Павликом на корточки и, нахмурившись, держал его перед собой под мышки. Но Павлик ничего не мог ответить. Он выпучил от страха глаза и смотрел то на стоящий перед ним автомобиль, то на дядю в каракулевой шапке.

Тогда дядя вдруг отпустил Павлика, встал, вынул из кармана платок и, быстро сняв шапку, вытер платком большой лоб и голую розовую макушку. Потом он опять надел шапку.

— Как же это ты так? — укоризненно покачал он головой.