Юрий Иванов - Роман-газета для юношества, 1989, №3-4

Девочка подняла на него блеклые, будто обмороженные глаза и вытерла слезы рукавом плюшевого пальто. Другой рукой она прижимала к себе куклу.

— Ты оттуда? — зачем-то спросил ее Володя, кивнув на дом.

— Угу, — откликнулась девочка, хлюпнув носом. — Отту-уда.

— А где твоя мама? Там, да?

— Не-ет… — проныла девочка, — там тетя Зина. Соседка. Мы с ней жили. А мама еще давно ушла и не пришла.

— А… а хлебные карточки у тебя есть?

— В до-оме… в сто-ол-ее, — протянула девочка. — Вдруг как грохнет. Я куклу схватила, а стена ка-ак…

— В столе-е! Эх ты, кукла, — сказал Володя и пошел мимо.

— Ма-альчик, — тоненько пискнула девочка. — Постой.

Володя пошел быстрее. Девочка опять пискнула, за его спиной заскрипел снег. Этого еще не хватало. Догнав его, девочка вцепилась в рукав пальто и, давясь слезами, что-то проговорила. «У нее даже и варежек-то нет», — подумал Володя, поглядев на красные от холода, скрюченные пальцы и, с досадой сплюнув, вынул из кармана дырявые шерстяные перчатки, сунул ей. Девочка надела их, потом, схватив куклу за косы, прижала ее к груди. Володя все стоял, разглядывал девочку, будто и не было у него забот, постукивал валенок о валенок, а девочка, заискивающе кривя лицо в улыбке, с надеждой смотрела на него.

— Не ходи за мной, — немного помедлив, сказал он.

Девочка сначала побежала за ним, но потом отстала, да и где ей, заморышу, успеть. Володя пошел как можно быстрее. Жаль девчушку, но как он может взять ее, если сам не знает, что он будет есть завтра?.. На углу улицы обернулся: девочка сидела на снегу и глядела ему вслед. «Она тут и замерзнет», — подумал Володя и почувствовал дурноту, — он уже давно так быстро не ходил.

— Вста-ань, за-амерзнешь! — закричал он вдруг.

Она и не подумала шевельнуться. «Конечно же, самая настоящая дура, замерзнет… Жаль девчушку. Но как я ее могу взять? — убеждал он сам себя. — Ведь мне надо обязательно выжить. Любины винтовки… зоопарк… а потом — море!.. За меня, за Жеку… Вон сколько всего». Он уговаривал себя, но тревога заполняла душу, и закопченная рожица девчушки с белыми глазами маячила перед ним. «Не могу, не могу ее взять», — твердил он, а сам все замедлял шаг.

Володя потоптался на месте… пальтишко-то на сопливой девчонке совсем тоненькое, ругнулся и зашагал назад. Девочка глядела в его лицо остановившимся взглядом, и, когда он тряхнул ее за плечи, ее голова мотнулась, как неживая. Но вот ресницы дрогнули, она заморгала и сморщилась в улыбке. Володя поставил девочку на ноги и стал растирать ей руки варежкой. Наверно, ей было больно, потому что девочка вскрикивала и постанывала, а он все тер ее лицо и колотил по спине. Но девчонка терпела. Серые щеки ее слегка порозовели, она немного оживилась, потопала ногами и, что-то шепча, опять заулыбалась. Передохнув, Володя поправил ее воротник и потянул за руку. Подхватив со снега куклу, деревянно переставляя ноги, девочка пошла с ним рядом, а он зашагал быстрее. Девочка, семеня ногами, спешила за ним.

— К-куда мы? — несмело спросила она. — К тебе, да?

— Чего захотела. На кладбище мы, вот куда.

— На кла-адбище? А… а зачем?

— Туда мертвых на санках возят, — деловито сообщил Володя, — и бывает, санки кидают. Поняла? И если мы такие найдем, то продадим на рынке и купим жмых. А потом сварим из него суп.

— Ага! — воскликнула девочка. — Вот бы нам найти сани. Мы бы и покатались немного, да?

— Найти?! Думаешь, они так и валяются? Приходи и бери? — сердито сказал Володя, не обращая внимания на предложение покататься. — Есть там один кладбищенский гад. Док — так его зовут. Он все санки отбирает. И если он там будет, то…

— То что, что?

Противно закружилась голова. Такого раньше с ним не было. Бывало, чуть-чуть покружится и все. Володя оперся о плечо девочки и закрыл глаза. Постояв так немного, он подышал, как учила мама, глубоко-глубоко и открыл глаза: дома, возвышавшиеся вдоль улицы, больше не раскачивались. Отошло.

Девочка еще о чем-то спрашивала, суетливо забегая вперед. Володя не обращал на нее внимания, думая об одном и желая лишь одного: хоть бы не было на кладбище того гада, который однажды уже поколотил и прогнал его.

Глянув на девочку, Володя невесело подумал, что если они и добудут санки и продадут их, то теперь придется все делить с ней.

Пожалел или испугался, что остался совсем один—один? За санки можно получить большую плиту жмыха, дня на два им хватит. Вдруг заболел живот. Это голодные колики, говорила мама. Аж слезы выступили. Какая боль… Володя глянул на девчушку: воротник пальто поднят, а шея голая. Сморчок противный. Шепча ругательства, он развязал полотенце и обмотал ей шею. Холод тотчас хлынул от ног к груди, и Володя прижал руки к животу.

— Не думай, что насовсем, — сказал он.

— Погреюсь и отдам, — сказала девочка и, подумав, добавила: — А я могу убирать комнаты. И стирать. И еще чинить. Я тебе все-все постираю. Ладно, да?

Он не ответил. Дров-то дома — одна доска и немного щепок.

— Теплее стало? — глухо спросил он.

— Ага. Теперь мне совсем-совсем тепло.

— Потерпи. Вот придем домой и… А как тебя?

— Меня, да? Иришка. Мне уже семь. А тебя?

— Володя Волков. А в классе меня называли «Волком».

— Ну-у? — удивленно протянула Иришка и, опять забежав вперед, заглянула ему в лицо. — А меня во дворе звали «Чижиком»! Вот. А где твоя мама?

— Погибла, — ответил он и, будто споткнувшись, остановился. Он еще никогда никому не говорил так. Он еще во что-то верил. Ну зачем он так сказал сейчас?.. Володя подтолкнул девочку вперед. — Хватит болтать!

Они долго шли по бесконечно длинной улице. Солнце светило, казалось, так же ярко, но тени становились длиннее, синева неба приобретала фиолетовый оттенок, предвещая наступление скорого вечера и еще более сильного мороза. Володя понимал, что время упущено, что если даже им повезет и они добудут санки, то продать их сегодня им уже не удастся. Но ничего, он накипятит воды с лавровым листом, они лягут пораньше спать, а зато завтра чуть свет отправятся на рынок.

Из боковой улочки вышла женщина. Нагибаясь чуть ли не до земли, она из последних сил тащила санки, на которых лежал завернутый в простыню труп. Вот она, словно споткнувшись, упала на колени, потом села. Покачиваясь, поднялась, потянула за веревку. Она еле двигалась, на платке возле рта и на прядке волос кустисто нарос иней.

«Не дотащить ей, — подумал Володя. — Ни в какую».

Санки в этот момент криво съехали с тропинки и завязли. Женщина начала дергать веревку, но сил у нее было слишком мало.

«Не выйдет. Ничего у нее не выйдет…» — понял он и остановился возле нее.

— Я могу… его отвезти, — сказал Володя.

— Мы отвезем. Ага! — крикнула и Иришка, становясь рядом с Володей.