Евгений Спиридонов - Странный человек Валька Сорокин

По телевизору будут показывать. Мама увидит и вскрикнет: «Ой, это ведь мой Валька!» — и бросит все. И приедет. Возьмет Вальку за уши и поцелует мягкими прохладными губами.

Хорошо сидеть у батареи. Коленки вот так обнимешь, уткнешься в них лбом и думай. Мама все говорила: «Не сиди так, будет у тебя искривление позвоночника». Мама, мама! Никогда ты, видно, не приедешь. Бросила своего Вальку. Плохо тут без тебя. А что если пойти на вокзал, сесть в поезд, который идет до курорта и поехать разыскивать маму? Денег на билет нет, так под лавку можно забраться. Валька маленький, свернется там комочком, и никто не догадается. Надо только булок набрать на дорогу и колбасы. В школе завтраки не есть, а припрятывать. У Вальки даже уши разгорелись от волнения. Он встал с пола, подошел к кухонному шкафу, взял с полки оставшийся от обеда кусок булки, освободил в портфеле одно отделение, застелил дно газеткой и положил туда. Долго стоял раздумывая, потом насыпал в спичечную коробку горстку соли и тоже спрятал.

Вот наконец и пришла настоящая весна, которую так ждал Валька. Потеплела земля, зазеленели деревья, люди пошли по городу в сандалиях. После дождя на асфальте оставались замечательные лужи. Когда было особенно тяжело на душе, Валька тайком разувался и ходил по ним босиком. Зобастые сизари нисколько не боялись Вальки. Они залезли в самую середину лужи и, задирая головы, пили дождевую воду. Завидовал Валька голубям. Он в эти дни всем завидовал — и девчонке, прыгающей со скакалкой в скверике, и перемазанному мороженым карапузу, и даже старушке, которая, смешно семеня ногами, пробиралась с палочкой по тротуару. Хорошо им жить: мама их не бросила, мачехи у них нет, из школы не выгоняли.

Пора, пора уходить. В Валькином тайнике уже накопилось много продуктов. Восемь кусков сахару, две почти целые селедки, четыре кренделя, три высохшие булки и шоколадка. Скопил он и денег — рубль тридцать три копейки.

Ясно представлял себе Валька, как в быстром зеленом поезде подъезжает он к маминому курорту, к морю. Мама сидит на берегу и, опершись подбородком на кулаки, как она это всегда делала, думает о Вальке. «Хоть бы он приехал, — думает она, — хоть бы догадался». А Валька — вот он! Выскакивает из вагона и что есть духу мчится ей навстречу. Мама испуганно ахнет, тоже побежит к Вальке, возьмет его за голову теплыми нежными ладонями и сильно прижмет лицом к груди. «Как вырос-то, господи!» — скажет она. Валька и вправду сильно вытянулся за зиму. В классе все были ниже его ростом. Учительница всегда говорила: «Посмотри, посмотри, Сорокин, ведь ты выше всех на целую голову, как тебе не стыдно получать двойки!»

Пора, пора в дорогу.

Мачеха и учительница завели переписку. Утром Зоя Михайловна писала записку учительнице, запечатывала в конверт и подавала его Вальке.

— После уроков ты мне должен принести ответ от Анны Владимировны, ясно?

Валька приносил ответ. Зоя Михайловна — опять записку. Анна Владимировна — опять ответ. Так и носил Валька две недели. Сначала маленькие записки были, а потом целые письма. Советовались, наверное, как надо правильно воспитывать Вальку. Валька таскал-таскал, а потом ему надоело.

— Не возьму, — сказал он один раз мачехе. — Если вам надо, — в ящик вон бросьте, а я не почтальон.

Скандал поднялся. Зоя Михайловна зарыдала, отец дал Вальке затрещину, а потом как заорет на мачеху. Та — чик-чик, туфли на ноги и — деру из дому. Отец ее догнал, опять привел за талию. После этого совсем житье плохое стало. Хоть домой не заходи, слова нормального сказать некому.

В дорогу, в дорогу!

Позавчера отец уехал в командировку, и Валька остался с Зоей Михайловной один на один. Тишина висит в доме такая, что почесаться боязно. Валька старается бывать там поменьше. Поел — и на улицу. На пустыре за домом можно играть в футбол или в чижа. Витька Горшков — тоже двоечник — отличная компания. С ним никогда не скучно, он выдумщик — то самострел придумает делать, то собаку стричь, то еще что-нибудь. Можно на пустыре и просто лечь на землю животом и смотреть, как муравей пробирается между травинок. Муравей маленький, трава для него все равно что лес для Вальки. В траве прохладно, свет там не такой, как у нас, а зеленый. Тишина стоит в муравьином лесу.

Перед уходом надо будет отцу записку оставить. Написать и положить ему в книгу, чтобы чуть-чуть выглядывала. А много писать не надо: «Не ищи меня. Я жив и здоров. Я уехал к маме. Мы тебя потом вызовем». И все… Валька расскажет маме, как плохо отцу жить с Зоей Михайловной, и они пошлют ему телеграмму, чтобы приезжал. И будут они жить у моря втроем!

Убегать из дому лучше всего с утра. Днем никто не спохватится, ночью только охать да причитать будут, а на другое утро Валька уже почти до самого моря доедет. В дорогу надо будет взять книжки про войну. «Сын полка» надо будет взять. Еще решил захватить с собой Валька перочинный ножик, лобзик и старый треснутый милицейский свисток на стальной цепочке — на случай, если жулики сунутся.

Весь дорожный багаж едва-едва уместился в портфеле. Старый потрескавшийся портфель раздулся, растолстел, сделался тяжелым, будто кирпич. В ночь перед побегом Валька на всякий случай вынес его из дому и спрятал в тайнике под крыльцом. Вечером он не находил себе места.

— Валентин, что с тобой? — заметила Зоя Михайловна. — Почему ты сидишь как на иголках?

Валька промолчал.

Ночью он спал беспокойно, то и дело вскакивал и, вскинувшись над постелью, с тревогой и страхом вглядывался в смутно белеющие окна. Все ему снилось, что за ним гонятся. Было непонятно, кто гонится, и от этого становилось еще страшнее. Бежал Валька какими-то кустами, и они его больно хлестали все почему-то по правой руке. Погоня настигала. Деться от нее было некуда: впереди обрыв. Валька подбегает к круче, на секунду останавливается и прыгает вниз. Ужас, какой никогда не доводилось переживать наяву, раздирает сердце. Валька летит, летит, а земля где-то все еще далеко внизу, а ужас все сильнее и сильнее. И когда уже кажется, что вот он сейчас упадет на острые камни и разобьется вдребезги, Валька просыпается. Сердце у него колотится где-то у самого горла, холодный пот леденит виски. Хочется плакать.

Под утро только заснул измученный Валька крепко, без сновидений. Проснулся уже поздно, когда на полу через всю комнату протянулось длинное, наполненное горячим солнцем окно. Светлые пылинки без останову гонялись друг за другом. Большая синяя муха гудела и колотилась в стекло. На будильнике было десять. Проспал! Валька торопливо вскочил с постели, натянул штаны с рубашкой, сполоснул под краном лицо. Ну вот и настал день, когда он уходит. От волнения у него даже стучали почему-то зубы. Впереди длинная и опасная дорога. Нож — здесь, свисток — здесь. Все остальное в портфеле. Валька сел к столу, написал отцу записку и вложил в книжку, которую отец читал каждый день, — «Основы гидродинамики».