Александр Ампелонов - Специальный приз

— Слабак, — не совсем уверенно заявил Женька и, подпрыгнув, уцепился за холодную перекладину. Первые три касания дались ему легко, потом дело пошло хуже. Напрягаясь изо всех сил, Женька хриплым голосом считал:

— …Четыре, пять, шесть…

Отжавшись седьмой раз, он с победным видом спрыгнул на землю и обернулся к Сыроежкину:

— Вот, учись! Мы, между прочим, в командах не числимся.

Сыроежкин смолчал.

Леша старательно раскрашивал контурную карту. Неделю назад по географии задали нанести природные зоны Африки, завтра истекал последний срок. За окном быстро таял короткий осенний день. Леша переехал со столом поближе к окну. Сыроежкин учил физику. Перевернув страницу, он предложил:

— Пошли постукаем, пока светло.

Лешка помотал головой.

— Почему? Ты уже кончаешь. Сахару закрасить, и все.

— Мне еще одну.

— Как?! — испугался Сыроежкин. — Больше ничего не задавали.

Леша молчал. Вторую Африку приказал ему закрасить Женька, но говорить об этом не хотелось.

Сыроежкин обиженно уткнулся в книгу.

— Тебя что, Гусь заставил?

— Нет, Снетков, — нехотя признался Леша.

Сыроежкин пожал плечами.

— Я бы не стал. Была охота. Он ко мне тоже лез, чтоб я палату убрал.

— Раньше он меня всегда заставлял, — вздохнул Леша.

— А теперь?

— Теперь Володя защищает…

— Пошли, — твердо сказал Сыроежкин. — Почему ты за него задание делать должен?

— Тебе ничего, а мне «персики». — Лешка колебался, но Сыроежкин тянул его к двери:

— Пошли! Хочешь, на воротах стоять научу?

— А если он драться полезет?

— Пусть попробует. Нас двое, а он — один.

Делать карту Леше совсем не хотелось, но и на бунт решиться было нелегко. Себя он в расчет не принимал, а Сыроежкин, казалось, был слабее Женьки.

…До самого ужина они гоняли во дворе мяч. Сыроежкин бил пенальти и учил Лешу падать за мячом. Лешка бросался как лев. В правый и даже в левый угол, о чем раньше он не мог и помышлять. Но сегодня падать было совсем не больно и земля казалась мягкой, как матрац. Никогда еще Лешке не дышалось так легко.

Когда они вернулись в палату, Снетков придирчиво осматривал карту. Грозно взглянув на Лешу, он спросил:

— Здесь все правильно?

— Кажется, все, — побледнев, пробормотал Лешка.

— Ты что, свою отдаешь? — возмутился Сыроежкин.

— А тебе что? — отрезал Снетков. — Не твое дело — и не лезь.

— Нет, мое.

— «Персиков» захотел? — удивился Женька.

— Захотел, — не отступал Сыроежкин.

— Может, тогда во двор выйдем? — Женька схватил Сыроежкина за рубашку, но тот оттолкнул Женьку в сторону:

— Давай выйдем!

«Сейчас драка будет», — с ужасом подумал Леша.

Но драки не случилось. Женька повалился на кровать и, показывая пальцем на Сыроежкина, неестественно захохотал:

— С кем? С тобой?.. Тебя же в больницу увезут!

Ночью Леша спал плохо. Сперва одолевали страшные сны, потом показалось душно. Он хотел встать и открыть форточку, но услышал шепот. Женька стоял на корточках у постели Гусева и энергично размахивал руками.

— Давай намажем! Чтобы не возникал! — говорил Женька.

Саша отвернулся к стене и сквозь сон промычал:

— А ну тебя, я спать хочу.

Но Женька не унимался:

— Давай! Ему положено. Только приехал, а уже права качает.

Гусев не двигался. Раньше на такие дела он был охотник, и вдруг… Женька махнул рукой и, вытащив из тумбочки тюбик, направился к постели Сыроежкина. Леша почувствовал, что дрожит. В душе вдруг смешалось все: облегчение (первый раз собирались мазать пастой не его, а кого-то другого), страх, стыд… Он понимал — нужно что-то предпринять, разбудить Сыроежкина, но не мог шевельнуть пальцем.

— Вобла, ты не спишь? — спросил Снетков. — Вставай, Сыроежкина мазать будем.

— Я не буду.

Женька схватил Лешку за руку, потянул с постели.

— Отпусти, я не буду! Я все равно не буду!.. — шептал Лешка, пытаясь высвободить руку.

— Ах, ты шуметь! — разозлился Женька и повалил Лешу на кровать.

Леша рванулся, но Женька был сильнее и легко прижал его к подушке. Леша не плакал. До боли сжав зубы, он ждал, когда Женьке надоест его бить.

Наконец Женька устал.

— Доволен? — спросил он и, подобрав упавший на пол тюбик с пастой, поднес его к лицу Сыроежкина: — Смотри! Усы как у гусара будут!

Леша почувствовал, как гневно запрыгало в груди сердце. Уже не думая о том, чем может кончиться его бунт, он встал с постели, шагнул в темноту и вырвал у Снеткова пасту.

За две недели до начала весенних каникул назначили классный час.

— На повестке дня успеваемость Юры Гуляева, — объявила Светка Севостьянова, староста нашего класса. Она устроилась за учительским столом, а Надежда Ивановна, классный руководитель, пересела на третью парту.

Я заткнул уши и отвернулся к окну. С крыши котельной свисали длинные блестящие сосульки, солнце разыгралось и пекло, как летом, угрожая к вечеру превратить наш каток в обыкновенную лужу.

Светка продолжала:

— Ребята, кто возьмется помочь Гуляеву по алгебре? В четверти у него намечается двойка.

Все молчали.

— Желающих нет, — сказал я.

— Не понимаю, Юра, почему ты так плохо думаешь о своих товарищах? — Надежда Ивановна встала и внимательно обвела всех глазами.

Добровольцев по-прежнему не было.

И вдруг… вдруг кто-то на последней парте совершенно спокойно, как будто разговор шел о дежурстве в столовой, сказал:

— Я могу помочь Гуляеву…

Голос принадлежал Наташке Сизовой. Она пришла в наш класс всего два месяца назад, в начале третьей четверти, и ничем особенным отличиться еще не успела.

Игорек Самсонов, мой друг и сосед по парте, ехидно заметил:

— Все ясно!

Я толкнул его под партой коленкой и сказал:

— Я в буксирах не нуждаюсь!

Надежда Ивановна пожала плечами:

— Не понимаю тебя, Гуляев. По-моему, ты должен быть благодарен Наташе за то, что она хочет тебе помочь.

Класс загудел. Обычно к отстающим прикрепляют отличников, а Сизова никакая не отличница: только вчера схватила по русскому трояк.

В коридор я выскочил первым. Игорек следом за мной. На три часа у нас был назначен решающий матч с командой соседнего ЖЭКа.

В раздевалке, как назло, оказалась длинная очередь.

По лестнице, ловко избегая столкновений с пролетавшими справа и слева мальчишками, торопливо спускалась Сизова. Заметив, что мы с Игорьком застряли в очереди, она замедлила шаг и, не торопясь, спустилась в вестибюль.

— Смотри, твоя гимнастка идет! — хихикнул Игорек.