Хорст Безелер - В голубых снегах

— Я пойду за Йенсом… А вы расскажете директору все, что знаете!

Сказал — как отрезал. Но когда он уже спустился до половины насыпи, Марийн вдруг расплакался. В длинной розовой куртке он стоял на самом краю насыпи и весь трясся от рыданий. Кашек остановился, недовольно спросил:

— Чего ревешь?

— Да-а-а, ты думаешь, я боюсь…

— Вовсе нет, просто как бы с тобой что-нибудь не случилось… И потом, ты уж очень легко одет. Брось, не реви.

— Я… я… пойду… совсем осторожно… правда!.. Все сделаю, как скажешь… — лепетал Марийн, всхлипывая и размазывая кулаками слезы. — Я ведь тоже… пропустил автобус… почему же вдруг…

— Верно, или все вместе, или никто, — решительно сказала Росси. — Как на пионерском задании.

— При чем здесь пионерское задание?! — нетерпеливо крикнул Кашек.

— Все равно, вместе так вместе! — настаивала Росси. — Давайте дойдем хоть до опушки. Если чуть-чуть и задержимся, теперь уж не так важно…

Кашек, ничего не ответив, снова стал спускаться. Приняв его молчание за согласие, Марийн проворно последовал за ним. Росси — тоже, только она упустила из виду, что надо стать лицом к насыпи и спускаться, словно по отвесной лестнице. Не успела она опомниться, как упала на спину и кубарем покатилась вниз. По пути сшибла мальчиков и увлекла их за собой. Через несколько мгновений все барахтались внизу, в густом кустарнике.

А Ликса из упрямства так и осталась на мосту. Толстый овчинный полушубок уже не грел ее. Вот бы нашелся какой-нибудь добрый волшебник, который бы вмиг перенес ее в Зофиенхоф. Там, в светлой школе с широкими окнами, во всех классах очень тепло. Можно снять с себя сапоги и сидеть на уроках в мягких туфлях. Школа манила к себе, как родной дом.

Прошло немало времени, пока ребята снова напали на след. Пригибаясь, они гуськом брели вдоль речки, утопая в глубоком снегу. Наконец добрались до прибрежных кустов — как раз в том месте, где Йенс утром хотел перебраться на эту сторону, но не смог. Мальчики посовещались. Отсюда следы вели почти напрямик к лесу, черневшему на горизонте. Казалось, он теперь был еще дальше, чем прежде. Косули нигде не было видно.

— Спряталась, наверно, — сказал Йенс.

— В укрытие, — прошептал Марийн.

— Да тут нигде не укроешься. — Кашек сдерживался, но по голосу чувствовалось, что он тоже увлечен погоней. — Похоже, наша косуля далеко удрала…

— С таким грузом на ноге?.. Исключено! Она где-то здесь, рядом, — с горячностью возразил Йенс.

Ветер нещадно трепал, скручивал в косицы стебли камышей, торчавшие из-под снега. Здесь дуло сильнее, чем над рекою, на открытом со всех сторон мосту. Ликса уткнулась лицом в воротник полушубка. Долго стояла она тогда на мосту — ребята уже скрылись из виду. Пораздумав, она все же решила пойти за ними. Не хотела отвечать на строгие, тревожные расспросы директора. А потом еще и классной руководительницы, приветливой молодой женщины в брючном костюме, с изящной старинной брошкой из слоновой кости в форме малюсенькой кареты. Та будет допытываться, что и как у них получилось, дружелюбно, но настойчиво. А что ей скажешь, как объяснишь?

Сейчас все вокруг было для Ликсы непривычным, странным. И зачем она здесь, в такой холодный, хмурый февральский день? И сколько времени уже прошло?

Ребята зорко оглядывали те немногие кусты и деревья, что попадались на пути и немного скрашивали однообразие зимней равнины. Бурые камыши трепыхались на ветру, и казалось, что они дрожат от страха. Косули нет как нет. Марийн решил прояснить томившую его неизвестность и, запинаясь, стал расписывать:

— А что, если косули уже нет в живых, если она совсем уже мертвая?.. Бывает, звери умрут и лежат, наполовину занесенные снегом. А с виду — как будто уснули, лежат, не шевелятся… Только снежинки на морде не тают — как насыпались, так и остались. Не тают, потому что животное уже застыло…

— Да уймись ты! — прикрикнул на него Кашек. — Смотри как бы ты сам не застыл.

— Ведь это в книжках так написано! — обиженно сказал Марийн.

— А там не написано случайно, как поймать косулю?

— С помощью лассо, конечно! Лапландцы на севере оленей ловят с помощью лассо, и лосей тоже, и вообще…

— У тебя есть такой ремешок?

Марийн обиженно надулся и замолк.

— Вот то-то и оно! Рассказиками тут не поможешь. Да и потом, в таких историях столько выдумано!..

— Но это же напечатали!..

Марийн очень страдал оттого, что старшие не принимали его всерьез. Вот и теперь по глазам его было видно, как он огорчен, что Кашек не верит ему. Даже верх его капюшона поник, и теперь ветер вовсю трепал его.

Кашек ворчливо сказал Йенсу:

— И зачем только мы взяли с собой Хильмара! От его болтовни обалдеть можно. Надо же: лапландцы!.. Северный полюс!.. Слушай, а все-таки что делать, если косуля вдруг покажется? Гнаться за ней?

— Нет-нет, только не так, — испугался Йенс.

— Ну, а как?

— Понимаешь, у нее на ноге эта штука… Ей же больно будет…

— Господи, нашли о чем говорить! Пусть она сначала покажется, — сказала Росси с легким вздохом. Правда, вздыхала она потому, что мешочек с едой уже почти опустел — осталось всего два бутерброда.

— «Бо-о-льно»… — протянул Кашек. — Незачем ставить капканы у крольчатника.

— Капканы вообще запрещены, — с готовностью подключился Марийн, явно обрадованный тем, что у них с Кашеком опять согласие.

Йенс ничего не ответил.

Когда ребята направились к лесу, Ликса вдруг почувствовала непонятную слабость. Она приостановилась, на минуту закрыла глаза. Полушубок казался ей нестерпимо тяжелым. Ломило руки и ноги. Может, это самовнушение? Может, на нее так подействовал мрачный рассказ Марийна про замерзших зверей? Или она просто выдохлась после утренней беготни по шоссе?

Растерянно глядела Ликса на лед, проломанный кое-где копытцами косули, на темную полоску воды посреди речки. Все здесь казалось ей чужим.

Летом было иначе. Ликса снова закрыла глаза. Как приятно вспомнить: лето, сквозь светлые струи виднеется песчаное дно. Если быстро подойти к берегу, тут же серыми тенями метнутся вглубь форели. Летом сюда издалека приходят удить рыбу. Рыбаки — молчаливые люди в высоченных, почти по пояс, резиновых сапогах — появляются поодиночке. Они осторожно бредут по воде вдоль берега, вверх по течению и забрасывают тоненькие удочки с наживкой.

Они приходят обычно, когда над водой тучами вьется мошкара, когда форели, взметнувшись из водных струй, широко разинув пасть, хватают добычу и тут же исчезают в глубине. Когда удильщикам случалось поймать маленькую рыбешку, они бережно пускали ее обратно в речку. Летом здесь тепло. Трава на берегу высокая, густая.

— Ликса, ты чего отстала?!

Это Росси издали ее окликнула. А мальчики все так же, скорым шагом, шли к лесу, держась вместе. Синее пятно — свитер Йенса, серое — штормовка Кашека. Только розовая куртка Марийна резко выделялась на голубоватом снегу. Малыш, видно, снова говорил без умолку: он то и дело размахивал руками, точно крыльями…