Мария Майерова - Робинзонка

Этот счастливый конец Мадя придумывала на ходу, испугавшись выражения Блажениного лица.

Маме не нравилась Мадя, она на нее сердилась, говоря, что Мадя выдумывает всякие глупости, но Блажену по-прежнему влекло к Маде, хотя она и понимала Мадину лживость. Никто другой не мог разворошить в Блажене страшную жажду тайны, манившей и вместе с тем пугавшей ее.

Собственно, все Мадины фантазии и страхи оказывались просто выдумкой, но она умела так напугать Блажену и держать в таком напряжении, что в конце концов завораживала ее.

Поджав ноги, скрестив руки, Мадя старалась быть поменьше, чтобы легче было защититься от духов. Уставившись в одну точку, она вещала мрачным голосом:

«Сейчас разверзнется потолок, и на нас упадет лошадиный хвост, за лошадиным хвостом — лошадиная голова, за лошадиной головой — лошадиная нога, а та ударит копытом того, у кого нечистая совесть».

Блажа, зачарованная и полная страха, во все глаза смотрела на потолок, оцепенев от напряжения.

Потолок не разверзался, и с него не падали ни лошадиная нога, ни голова, но лицо Мади бывало таким устрашающим и грозным, что Блажка не рисковала напомнить Маде о том, что ее страшные предсказания не сбылись. А тут еще Мадя, придвинувшись вплотную к Блажене и глядя ей прямо в глаза, требовала признания:

«Тебе ведь нравится бояться. Я знаю, что нравится. Видно по твоим глазам!»

Та пора, когда они обе учились в первом классе гимназии, давно прошла. Блажена выросла, и Мадины фантазии больше не трогали ее. Сейчас ее манили книги, а не любительские Мадины тайны. Она могла часами сидеть с книжкой, забывая, кто она и где находится; правда, забывала она и то, о чем читала. От чтения у нее оставалось ощущение грусти или радости, каких-то искрящихся красок и такой чудесный взлет чувств, что хотелось расплакаться.

Лишь после чтения некоторых книг остались в памяти Блажены их герои.

О, как страстно желала Блажена быть призраком в таинственном замке в Карпатах, как страстно мечтала провести хотя бы пять дней на воздушном шаре! [3] Имеются в виду романы Ж. Верна «Замок в Карпатах» и «Пять недель на воздушном шаре». С какой радостью она на цыпочках подкралась бы к Алисе [4] Героиня книги Л. Кэрролла «Алиса в стране чудес». и заглянула бы через ее плечо в страну чудес!

Но самым любимым ее героем оставался Робинзон.

Блажена снова бросила мимолетный взгляд на корешки учебников и увлекательных книг. Нет, читать она не станет, она так устала! Вдруг книги стали ей чужды, ей казалось, что они так много ей сулили и ничего не дали, что жизнь совсем иная, чем в их замкнутых и неизменных мирах.

Жизнь непознаваема и сложна. А в книгах она такая ясная, образцовая, понятная… Почему так?

Вероятно, потому, что все происходящее в книгах прямо нас не касается. Вот читаешь о Бабушке [5] Героиня повести Божены Немцовой «Бабушка». , и словно сама живешь в Ратиборжицкой долине, а закроешь книгу, и нет перед тобой никакой Бабушки, никакой долины, все было фантазией, милой выдумкой. А в жизни происходят неожиданные и вполне реальные перемены — скажем, такое несчастье, какое постигло Блажену, — и происходят без всяких причин, бессмысленно. Почему именно на нее, Блажену, обрушилось несчастье?

И Блажена вдруг зарыдала, повторяя вслух все те же слова:

— Что ты, мама, сделала!

Сейчас она не думала о смысле и значении этих слов, она просто повторяла и повторяла их.

Иные слова уже одним своим звучанием вызывают определенное настроение, пробуждают глубоко лежащие чувства, оживляя притупившуюся боль. Такие слова сами собой приходят на язык, делая горе снова ощутимым и близким. Так и эти слова все снова и снова возвращались к Блажене так же, как неудержимо и неизменно каплет кровь из раны.

Но тут к этим бессмысленно повторяемым словам вдруг присоединились другие, тихо ждавшие своего часа в уголке Блажениной памяти, куда они некогда попали, произведя на Блажену сильное, хотя и туманное — в то время — впечатление:

Блажена принялась лихорадочно их искать в старых учебниках.

Вот! Вот эта поэма! Настоящая живая поэма! Ее поэма!

Сироты детки остались…

Нет, Блажена уже не в силах стоять. Ноги у нее подкашиваются, комната качается. Блажена тихо садится на тахту, опускает голову на тоненькую руку, и в ее сердце проникает мелодичная музыка слова:

Дыхание! Дыхание и шаг имеют одинаковый ритм. Как тихо ходила мама в воскресное утро, чтобы Блажена могла подольше поспать.

«Мама, — шептала Блажена с закрытыми глазами. — Еще пять минут, ладно?»

«Хорошо, еще пять минут, но потом вставай! Мне нужно уходить».

И Блажена сладко погружается в некрепкий, но такой приятный обманчивый утренний сон.

Сон такой хрупкий — словно через стекло Блажена слышит мамины слова:

«Я должна уйти, Блаженка… Я уеду на черном корабле с золотой звездой на корме. Смотри на нее, Блаженка, эта звезда будет всегда тебе видна, даже если корабль скроется вдали… Ты останешься одна, как на пустынном острове».

«Одна на пустынном острове?» — повторяет Блажена, чувствуя, что губы ее неслышно открываются и закрываются, а голоса не слышно.

Но ты не станешь бояться, ты уже большая! Робинзон тоже был один на пустынном острове и прекрасно там хозяйничал.

Блажена чувствует, что должна кое в чем признаться маме!

«Не сердись, мама, но прошу тебя, не уходи, пока я не расскажу о своем проступке. Помнишь, я впервые читала Робинзона… вот тогда я взяла у тебя большую иглу и отдала Робинзону: мне было жаль, что он все делает голыми руками. А ты иглу так долго искала! Ты была без нее как без рук, но я так тебе и не призналась. Знаешь, мама, она лежит в той книге о Робинзоне».

Блажене вдруг кажется, что эта игла застряла у нее в сердце и оно болит, болит! (Что ты, мама, сделала! Возьми меня с собой, я не хочу тут оставаться! Не хочу!)

И вдруг Блажена видит, что к ней и к маме примчалась, бурля, как кипяток, огромная волна, стремительно подхватила их и опрокинула в морскую пучину. Теперь Блажена ясно чувствует, что отныне она навсегда оторвана от матери этой жестокой силой, и безвольно, как камень, идет на дно.

Но тут Блажену подхватывает новая волна и с неудержимой скоростью, но очень нежно влечет куда-то, медленно поднимая и поднимая… Куда? Не к берегу ли?