Гарий Немченко - Сережка — авдеевский ветеран

Но Кумпол уже протянул ей грязную свою пятерню с тополиными листьями.

— Вот видишь, — сказала толстуха, вздохнув. — Иди к нам отцом, а?.. А Кумпол будет — сыночек Кумпол…

— Ка-ак дам по ше я м! — строго сказал Серёжа. — Чтобы я этого больше не видел!..

И пошёл вниз.

Серёжке не нравилась эта игра — чего хорошего?

Правда, его мать никогда так на отца не кричит, и денег никаких таких он не пропивает, но изредка, бывает, приходит домой выпивши, и тогда Серёжку называет он почему-то Лёнькой, обнимает его, плачет, и Серёжка пугается, а мать быстро выталкивает его на кухню, закрывает дверь, а отца укладывает спать.

В такие вечера Серёжка долго не может уснуть, он слышит, как постанывает во сне отец, как мама тихонько шепчет:

— Взял бы её чёрт, эту Нахаловку!.. Не нужны были бы деньги — ни за что срамиться бы не пустила!

Серёге и так не всё понятно, тревожно у него на душе, если отец выпьет, и оттого кажется ему, что начни он играть в эту игру, в какую играют Катька с Кумполом, и у него дома станет также: мама будет кричать на отца, и тот вдруг начнёт ещё драться, как отец Катьки…

Солнышко уже поднялось над крышами двухэтажных домов. Оно перестало щуриться и смотрело теперь на землю весело и спокойно.

На узенькой полоске асфальта рядом с Серёжкиным домом девчонки играли в классики. Они прыгали на одной ножке, подталкивая из квадрата в квадрат зелёную стекляшку. «Ничего стеклянка, — подумал Серёжка. — Может, отобрать?»

Но в это время внимание Разводчика привлёк воробей, который одиноко сидел на белом колышке заборчика, отделявшего тротуар от дороги. Воробей тоже понравился Серёге. Зимой он, наверное, жил в котельной и так и не смог хорошенько очистить от копоти свои перья, до сих пор был совсем чёрный — от головы до пяток…

«Котельный воробей, — подумал Серёжка. — Кочегарный воробей…»

Воробей сидел совсем рядом, и Серёжка сделал вид, что он спокойно лезет в карман за носовым платком. Воробьи, наверное, не знают, что в таком возрасте в карманах у мальчишек никогда не бывает носовых платков, а лежат лишь туго смотанные рогатки.

Серёжка повернулся к воробью боком и незаметно вложил в кожаный язык небольшой круглый камешек.

«Всё, спёкся», — подумал Серёжка, поднимая рогатку.

Но воробей вдруг, коротко чирикнув, камнем упал вниз и полетел за заборчиком.

За спиной у Серёжки захихикали девчонки.

Оказывается, эти выдры давно уже наблюдали — убьёт ли Разводчик воробья.

Тогда Серёжка, растянув рогатку книзу, медленно подошёл к девчонкам. Они несмело расступились.

В неровном квадрате, рыжим кирпичом начерченном на асфальте, лежала зелёная стекляшка. Она была очень красивая, эта стекляшка, и её края искрились на солнце.

— Мак? — спросил Серёжка, ещё выше оттягивая над стекляшкой кожаный язычок с круглым камешком.

Он отпустил язык, и под ноги девчонкам брызнули зелёные осколки. Там, где была стекляшка, на сером асфальте, лежала только голубоватая пыль.

— Дурак! Дурак, а не мак! — закричали девчонки, но Серёга уже был далеко от дома, деловито сматывая на ходу рогатку.

— А ещё с орденами! — крикнула ему вдогонку одна из девчонок.

И он не без гордости скосил глаза на свою грудь. На вельветовой куртке Разводчика в три ряда висели большие разноцветные значки. Если бы кто знал в точности, что они означают, он бы сразу догадался, что их обладатель — отличник артиллерист и авиамеханик первого класса, а также старший матрос, который давно уже сдал нормы ГТО второй ступени и совершил сто прыжков с парашютом.

Вот какой был заслуженный человек этот Серёжка Разводчик, бывший ординарец командира супятчиков Борьки Амоса.

Но расскажем всё по порядку…

Дело в том, что, когда на Авдеевскую площадку приехала мехколонна, а потом ещё десяток всяких других организаций, дела на стройке пошли веселей. На пустыре далеко за посёлком появились сотни больших и маленьких котлованов, над ними заскрипели высокие башенные краны, и по дорогам, пыля, пошли одна за другой машины с бетоном. И отцы всех супятчиков, и Серёжкин тоже, все говорили дома, что вот наконец наступает на стройке разворот, а рабочих рук не хватает.

А потом по посёлку прошёл слух, что на Авдеевскую площадку приезжают демобилизованные солдаты. Семьсот человек сразу.

Все их очень ждали и построили для них три больших общежития с высокими турниками перед каждым, чтобы солдаты могли показывать всем, какие они ловкие и сильные. Пока не было солдат, Борька Амос, по очереди подсаживая супятчиков на турник, объяснял, как нужно правильно подтянуться. И некоторые из них даже по разу подтянулись. А в те редкие вечера, когда никто не воевал с мехколонцами, мальчишки играли около этих общежитий в прятки, и кто-то даже придумал новую считалку:

Правда, потом, когда приехали солдаты, генерала с ними не оказалось. Но ребята не очень огорчились, потому что и вокзала на Авдеевской площадке тоже ведь не было. Это они сами уж сочинили — и про вокзал, и про генерала…

Но зато что за солдаты приехали на стройку! Во всём новеньком, стройные, с вещевыми мешками и чемоданами, они неторопливо шли к своим общежитиям. И каких только значков не было у них на гимнастёрках, потому что тут-то ведь шли и отличники артиллеристы, и авиамеханики первого класса, и танкисты, и десантники, которые совершили уже по сто прыжков с парашютом. Среди них небольшой группой шли самые настоящие моряки-балтийцы, и это у них, конечно, были прикреплены к форменкам синие значки отличников Военно-Морского Флота.

Все улыбались солдатам, что-то кричали, нарядные авдеевские девчата дарили им букеты огоньков, а мальчишки бежали вслед за ними от самых автобусов и кричали так жалобно, как будто от этого зависело всё их счастье.

— Дядь! Ну дай звёздочку, дядя!..

И некоторые прямо тут же снимали с фуражки красную звёздочку и отдавали её ошалевшему от радости мальчишке.

Нет, то были замечательные деньки!

Правда, сначала Серёгу оттеснили в сторону и кто-то больно наступил ему ботинком на босую ногу, но потом всё устроилось как нельзя лучше.

В то утро мать послала Серёжку в магазин за сахаром, и там он встретил своего лучшего теперешнего друга дядю Гену, которого знают почти все мальчишки на Авдеевской площадке. Теперь он работает водителем самого большого, пожалуй, на всей стройке, панелевоза и никогда не проедет мимо мальчишек, чтобы не остановиться и не расспросить их о жизни.

Иногда он приглашает всех в кузов, и мальчишек набивается туда как селёдок в бочку. Панелевоз медленно едет по главной улице, а дядя Гена с перерывами жмёт на сигнал, и сигнал кричит, как курица: куд-куд-кудах!