Наталья Евдокимова - Боруэлла

– Зато у нас исчадия ада в почёте, – заговорщицки сообщил мне Борин папа.

Тётя Надя посмотрела осуждающе – на мужа и понимающе – на меня.

– Конечно, пускай поживёт! – сказала она. – Быстренько разувайтесь и проходите.

Только тут она заметила, что сандалии я держу в одной руке, а носки распиханы по карманам.

– Боренька, а ты почему носки сняла? – спросила она.

– Это чтобы у моей мамы было меньше стирки, – деловито сказала я. – Она и сама часто так делает.

– Какая умница! – сказала тётя Надя, хотя я не поняла – это она обо мне или о моей маме?

– Вы, наверное, проголодались? – продолжила тётя Надя. – Давайте, мойте руки, – она внимательно посмотрела на меня. – Умывайтесь, – тут она посмотрела на меняещё внимательней. – …Мойте ноги, и к столу. Боря-старший, проследи.

Как нехорошо давать клички собственным детям! Но Боря не обиделся.

– Может, проще её выкупать? – рассудительно сказал он.

Ну, если тётя Надя ещё и согласится… Я вспомнила, как Боря жаловался, что его мыться заставляют. Наверное, неприспособленные после таких процедур не выживают! Не дожидаясь её ответа, я закричала как можно громче:

– Я три дня не ела! Крошки во рту не было!

И для убедительности рухнула на пол.

Через минуту я уже сидела в кухне на табуретке, весело болтая ногами. Тётя Надя торопливо стала вытирать мне руки и лицо влажной салфеткой. Я жмурилась от удовольствия. Неужели Боре такое не нравится?

– Боря-старший, покорми Бореньку, – сказала она после завершения символического мытья меня (на это, скажу я вам, ушла не одна салфетка!) и удалилась в комнату.

– Есть будем из одной тарелки, – сказал Боря.

– У вас так мало тарелок? – удивилась я.

– Мне их мыть! – отрезал Боря так, что я поняла – тут с ним не поспоришь.

– Кстати, я могу есть руками, – предложила я, чтобы облегчить Борины страдания.

А он почему-то испугался.

– Нет уж! – сказал Боря и положил передо мной вилку.

Потом задумчиво почесал затылок и положил ещё ложку и нож, после чего спохватился и нож убрал. Надо же! Убрать самый главный столовый прибор!

– Салфетку! – потребовала я и застучала ложкой. – Хочу есть, как культурный человек, а не как ты.

– Ты ещё не знаешь, какой я культурный, – угрожающе сказал Боря и показал кулак.

Нет, ну мог он придумать меня, например, той же маленькой девочкой, но с бицепсами… трицепсами и четырицепсами? Я показала язык. Мол, моя сила – в нём, так что поосторожней со всякого рода угрозами! Не знаю, проделал ли Боря такой мыслительный путь или нет, но пусть не салфетку, а полотенце он мне дал. Как культурный человек, я постелила его на табуретку и для собственного удобства забралась на неё с ногами. Боря в это время стоял у плиты. Это даже хорошо, что он моих махинаций не видел – не люблю быть культурной напоказ.

– Нам хватит? – спросил он, показав тарелку с кашей и котлетами.

– Если ты перестанешь есть, когда я скажу «стоп», то хватит, – заверила его я.

Боря подозрительно посмотрел на меня и поставил тарелку на стол. Я резким жестом придвинула её к себе, взяла в одну руку вилку, в другую – ложку и набросилась на еду. Боря за стол не садился и был несколько озадачен. Затем взял другую тарелку и положил себе раз в пять меньше, чем мне. С возрастом желудок уменьшается, что ли?

…Эх, плохо, конечно, быть человеком, можно даже сказать – это худшее из наказаний, но вот кое-что хорошее в этом есть. Например, еда. И ещё… еда. Мы с едой просто созданы друг для друга, это я поняла сразу!

Правда, через какое-то время мне стало сложно махать ложкой и вилкой. Дело не в том, что руки устали – устал, видимо, желудок. Но в тарелке-то оставалось ещё больше половины!

Это с непривычки, наверное. Пройдёт. И я стала ждать, когда пройдёт и я смогу снова погружать внутрь плоды кулинарного мастерства Бориной мамы. Чтобы чем-то себя занять на это время, я решила обратить внимание на Борю. Он жевал котлету и над чем-то хихикал.

– Чего это ты смеёшься? – спросила его я.

– Бодуэдда, – сказал Боря с набитым ртом. – Фамое дудацкое имя, кофорое я флыфал…

– Ты ещё маленький и мало чего вообще флыфал за свою жизнь, – обиделась я. Такую задумку не одобрить! Это имя было самым оригинальным из того, что я придумала за последние годы!

– Тоже мне бабушка всезнающая, – обиделся в свою очередь Боря.

– Разговаривай со мной на «вы», – потребовала я.

После чего мы стали активно дуться друг на друга. Это занятие показалось мне слишком утомительным. Боре, по-моему, тоже надоело.

– А ты всегда такая вредная? – спросил он.

– По нечётным дням и праздникам, – пискнула я, вспомнив лестницу.

И мы рассмеялись.

Закипая, шумел чайник – самая мудрая, рассудительная и добрая посудина с повышенным уровнем коммуникабельности. Психолог, одним словом.

Мне вдруг стало так легко, как будто я была в каком-то далёком путешествии и вернулась домой. К родственникам. Своим…

Мысли перебил Борин папа, ворвавшийся на кухню.

– Бори в сборе! – многозначительно громыхнул он и, смеясь, ушёл.

Так вот, вернулась я домой, к родственникам, а они все хором взяли и поглупели.

– Что это с ним? – спросила я Борю, кивнув в сторону исчезнувшего.

– А что? – в свою очередь недоуменно спросил Боря.

Я махнула рукой. Всё ясно. Яблоко от яблони… далеко бочку не катит. В принципе, Борин папа был мне чем-то симпатичен. Может, потому, что он быстро уходил?

Тут мои мысли переключились на остатки питательных элементов, нагромоздившихся в моей тарелке. Боря-то уже давно всё съел и частенько переводил взгляд на мою посуду. Любому ясно – отобрать хочет! И доесть!

Громко выдохнув и тряхнув при этом головой, я с деланным энтузиазмом набросилась на кашу с котлетами. Они – и каша, и котлеты – ко мне за это время охладели. Не было прежнего взаимопонимания. Тем хуже для них! И я жевала ещё активней. Боря смотрел на меня с некоторой опаской.

– Может, ты остановишься, а? – умоляюще сказал он.

Ага, думает, сейчас я всё доем, а ему не достанется! Нет, Боря, не бывать сему никогда! Это придавало мне уверенности. Да, я слаба в этом немощном тельце, но сила мысли способна превратить желаемое в действительное!

…Не знаю, что побудило меня перебраться с табуретки вниз и разлечься на полу, среди хлебных крошек, раскинув руки в стороны. Вдалеке – где-то на уровне горизонта, маячили две босые Борины пятки. Они показались мне знамением жизни, так стремительно отдаляющейся от меня…

Как это символично – оказаться на полу второй раз за сегодняшний день. И главное – по причине прямо противоположной предшествующей!

Умирать лёжа было удобней и… традиционней. А я не хотела нарушать традиций этих странных созданий природы в такой ответственный для меня момент. Я ясно представила себе надпись на надгробном памятнике. Красивыми золотистыми буквами. Вот так вот: