Аделия Амраева - Футбольное поле

– Малыш, успокойся, – женщина обхватывает меня, я бью её, но она всё равно держит. – Тихо, тихо…

– Вот телефон, – кто-то подбегает и протягивает мне мой мобильник.

Я хватаю его, но не могу включить, пальцы не слушаются. Женщина нажимает на кнопку. Время тянется, как урок математики. Вот наконец появилась заставка. Вот телефон включился. Появилась сеть. Судорожно ищу мамин номер. Приходят сообщения, одно за другим. Не обращаю на них внимания. Идёт вызов, слышу гудки. И гудки эти пробиваются сквозь гул наковальни в моей голове.

– Дима, ты где? – кричит мама.

– Мама, – я плачу. – Мама, мамочка, мама, забери меня домой, пожалуйста-а-а-а…

Женщина хочет взять у меня телефон, я бью её по руке и кричу, кричу:

– Мама, я хочу домой!

– Димочка, сынок, успокойся. Ты где?

– Мама, я домой хочу, забери меня отсюда, – не успокаиваюсь я.

Женщина шепчет:

– Дима, дай мне телефон, я скажу маме, куда приехать, – она снова хочет забрать мобильник, я не отдаю. – Дима, солнышко, я просто объясню маме, как до нас доехать. И мама сразу приедет. Хорошо? Ну, дай тёте телефон.

Я медленно отпускаю мобильник и прижимаюсь к женщине. Гул и стук в голове не прекращаются. Женщина недолго говорит с мамой, потом подносит мне телефон к уху:

– Сынок, я скоро приеду. Слушай тётю.

– Мама, мама, мама…

– Я скоро приеду, сынок, потерпи. – Гудки.

Я никак не могу успокоиться. Во мне словно набухла туча, которая вдруг разразилась дождём. Женщина снова обняла меня и стала что-то причитать. Вдали послышалась сирена.

Открываю глаза.

Снова больница. Мама сидит рядом, держит меня за руку и плачет.

В висках пульсирует.

Хочу осмотреться, но свет с улицы больно бьёт в глаза. Пульсирует всё сильнее и сильнее.

– Димочка, миленький, – мама гладит меня по голове. – Радость моя, жизнь моя, как же я тебя люблю!

Я смотрю на маму. Она любит меня! Любит!

– Димочка, – она размазывает по щеке слёзы. – Я так тебя люблю, так люблю…

– Мам, – говорить почему-то трудно, – не плачь. Я тоже тебя люблю! Очень-очень!

Но мама начинает рыдать, роняет голову мне на руку.

– Мамочка, ну не плачь! – повторяю я снова.

– Не плачу, миленький. Не плачу, мой хороший.

Голова болит. Закрываю глаза и вспышками вижу то, что произошло. Дерево освещается фарами, глухой удар, звон стекла и… Ренат весь в крови… Хочу подняться.

– Димочка, нельзя, – мама укладывает меня обратно. – Лежи.

– Ренат, – мои губы дрожат. – Он живой?

– Живой, живой. Он в реанимации, Димочка, – мамин голос успокаивает. – Как ты поправишься, мы его навестим.

У мамы звонит телефон. Она хватает сумку, чуть не всю её выворачивает на пол, пока не находит мобильник.

– Да? – она снова начинает плакать. – Оленька, Олечка, ой… Да… Не спрашивай… Чуть не потеряла, понимаешь? – встаёт и начинает ходить по палате. Голова гудит.

– Оленька, ты приезжай, а? Мне так плохо! Ренат? – мама бросает взгляд на меня и продолжает шёпотом: – Плохо. Очень плохо. Тётю Зарину уже под капельницу положили, а дядя Чингиз… Да. Никакой. Ходит по больнице и кричит, что он во всём виноват. Что никогда себе не простит… Клоками волосы на голове рвёт. Да… Ой, Оленька, ужасно, ужасно всё. Только сейчас поняли, как сын им дорог… – мама всхлипывает. – Я вот тоже чуть не потеряла… А? Хорошо.

Мама снова рядом со мной. Улыбается. И плачет.

– Тётя Оля передаёт тебе привет. Она скоро придёт.

Через пять дней меня выписывают. Из палаты мы сразу идём в хирургическое отделение, к Ренату. Его недавно перевели из реанимации. Мама сказала, что он постоянно проваливался в кому. Всё это время в больнице были его друзья. Но самое главное, приехала вся семья Алимжановых.

У палаты на банкетке сидит дядя Чингиз. Кажется, он поседел ещё больше. Волосы торчат в разные стороны. Он оброс, под глазами появились мешки.

– Дядя Чингиз, – обращается к нему мама. – Как он? Что врачи говорят?

Он смотрит пустыми глазами на маму, потом на меня.

– Дима, – стонет он и обнимает меня.

К нам подходят Даулет и Эля. В руках у них пакеты с продуктами. Оба какие-то замученные. Эля вообще весь растрёпанный.

– Ну что за вид, Чингиз ага [7]! Всё обошлось уже, – Даулет садится на корточки перед дядей Чингизом. Тот обнимает его тоже и снова плачет. – Успокойтесь, ага. И ходить он будет, врач сказал. Мы его на ноги быстро поставим!

– Это точно! – Эля хлопает дядю Чингиза по плечу. – Вы к нему заходили?

Дядя Чингиз отрицательно мотает головой. Встаёт и идёт к окну. Эля хочет что-то сказать, но Даулет жестом останавливает его. Подмигивает мне:

– Выздоровел, футболист?

Я с испугом смотрю на маму. Она натянуто улыбается.

– Мы не навещали тебя, ты уж прости, – продолжает Даулет. – Чуть Рената не потеряли. Всё это время боялись и ждали: выкарабкается или нет.

– Да и тётя Зарина с дядей Чингизом плохи были, – подхватывает Эля. – О Дилярке вообще молчу. Вместе с тётей Зариной откачивали.

– Эля! – Даулет строго смотрит на Элю и виновато – на маму.

– А Тимка? – спрашиваю. – Как он?

– Тимка – мужик. Настоящий. Он нам помогал. – Эля берёт у Даулета пакеты.

– Рен, как очнулся, о тебе спрашивал. – Даулет открывает дверь в палату. – Пойдёшь с нами?

Я смотрю на маму.

– Ты иди, сынок, – она подталкивает меня в спину. – Я с дядей Чингизом побуду.

В палате я сразу вижу две кровати. На одной из них кто-то лежит, а рядом сидит женщина. Третьей кровати, у окна, почти не видно. Там тётя Зарина, Дилярка, Тимка, тренер футбольной команды и какая-то женщина.

– Рен, погляди, кто пришёл! – Даулет берёт Дилярку на руки, чтобы я смог подойти ближе.

– Здрасьте, – здороваюсь со всеми.

– Дима, сынок, тебе уже лучше? – Тётя Зарина в платке, глаза опухшие.

– Да, – шепчу я и подхожу к кровати.

– О-о-о… – Ренат медленно открывает глаза. – Ди-и-има-а-а, – щёки впали, голос ослаб, и говорит он медленно, тянет каждый звук. – Как ты?

– Я хорошо! – смотрю на него и вспоминаю. Кровь. Много крови. Осторожно беру его за руку.

На лице Рената появляется улыбка, едва заметная.

– Я выйду ненадолго, – тётя Зарина направляется к выходу, за ней тренер. Незнакомая женщина тоже хочет пойти, но тётя Зарина останавливает её:

– Марина, доченька, ты останься, побудь с мужем, – и гладит её по щеке. – Мне уже лучше, не упаду нигде.

Марина обходит кровать с другой стороны и тоже берёт Рената за руку. Даулет отпускает Дилярку на пол, она подбегает к изголовью. Маленькими ручками гладит брата по перевязанной голове. Ренат улыбается шире: