Василий Клепов - Мы с Севой в лесу

— Не я, ребята, хороший, а работники у меня хорошие.

И повёл он нас по саду. В малиннике у него славка живёт, в крыжовнике — пеночка, в дупле старой яблони — горихвостка, на груше — зяблики уже вывелись, и их домик мухоловка заняла. А скворешники — чуть ли не на каждом дереве, и в них живут не только скворцы, а и синицы, и поползни, и вертишейки, и горихвостки — у каждой своя хатка.

— Вот мои работники, — сказал дядя Ваня. — Это, ребята, такие работники, каких и среди людей не сыщешь! Каждый листочек осмотрят, в каждую щёлку свой носик сунут и ни одного червячка, ни одной мошки не оставят.

Тут с пронзительным криком в сад опустился дятел, и мы услышали, как он застучал по дереву, словно молотком.

— Прилетел, инспектор! — улыбнулся дядя Ваня. — Посмотри, посмотри, может, и найдёшь в саду какой непорядок.

Дятел попорхал, попорхал по деревьям, постучал ещё несколько раз и быстро улетел.

— Видели? — сказал дядя Ваня. — И главный санитарный инспектор не сумел подкопаться. Дал моим работникам самую хорошую оценку. А заведись какая-нибудь тварь под корой, он бы тут такой стук и крик поднял, хоть со двора беги.

Я вижу, что Севе всё это очень нравится и что он уже забыл про дедушкино поручение, и говорю дяде Ване:

— А вы знаете, дядя Ваня, мы к вам от дедушки. Саженцев он просил приготовить.

Дядя Ваня обрадовался, что мы внуки его сослуживца, и пообещал нам дать осенью самых лучших саженцев. Но только, сказал он, позаботьтесь о том, чтобы в вашем саду всегда было много птиц. Иначе, говорит, не видать вам хороших фруктов.

Мы распрощались с дядей Ваней и вышли через зелёную калитку на улицу.

— А ты знаешь, — сказал мне Сева, — дяде Ване не зря дали прозвище Иван Хороший Человек!

Когда Сева был ещё совсем небольшой, мы купили ему валенки. Но так как он уже в детстве был завзятый рыбак и норовил залезть в каждую лужу, пришлось надеть ему на валенки галоши. И так понравилось Севе ходить в валенках с галошами, что он не захотел расставаться с ними и весной.

И вот как-то приходит наш Сева домой в одном валенке. Второй, говорит, потерял.

— Да как же ты его потерял?

— Очень просто, — отвечает. — Шёл, шёл и потерял.

Мы всю улицу обыскали, у всех соседей спрашивали — исчез валенок.

Недели через три наша бабушка стала окучивать картошку. Слышим, кричит Севе:

— Сева, иди посмотри, что у нас на грядке выросло.

Сева подбежал и глаза вытаращил: его валенок!

Обрадовался разиня и только протянул руку к валенку, а из него «фрр» птичка вылетела. Трясогузка. Села на забор, хвостиком помахивает и пищит.

Сева посмотрел на птичку и говорит бабушке:

— А ты знаешь, она, наверно, в моём валенке жить устроилась.

— Тоже, нашёл квартирантку! Что ей жить, что ли, негде? Посмотрели в валенок, а там и верно — гнездо. И уже с птенцами.

Сначала Сева обрадовался, что трясогузка в его валенке гнездо свила, а потом как заплачет: и трясогузок ему жалко, и валенок на грядке оставлять не хочется.

— Ладно, Сева, не плачь, — говорит бабушка. — Пусть твои квартиранты живут в валенке. Я тебе к зиме новые куплю.

— И с галошами? — сквозь слёзы улыбнулся Сева.

— И с галошами, — сказала бабушка.

Так и остались жить трясогузки в Севином валенке. Трясогузка выкормила своих детей, а потом улетела куда-то со всем сереньким семейством.

Теперь каждый раз, когда я вижу где-нибудь трясогузку, я всегда думаю: «Это, наверно, Севина квартирантка».

Из всех птиц мы не любили только ворон. Красоты в них никакой, кричат неприятно и цыплят крадут. Гоняли мы их, как только могли.

Идём мы как-то по лесу вдоль берега пруда и видим, что ворон у воды — тьма-тьмущая. Пруд почему-то убыл, и все вороны усердно копались в иле как будто подряд какой взяли.

Мы начали швырять в них камнями. Вдруг кто-то сзади цоп нас обоих за рубашки.

— Вы что, мошенники, делаете?

— Не видишь разве? — не оглядываясь, сказал Сева. — Ворон гоняем.

Он швырнул ещё один камень и попал прямо в птицу. Ворона забила крыльями, закувыркалась и покатилась к воде.

Человек отпустил нас и побежал её спасать.

— Это что ещё за тип? — угрюмо спросил Сева.

Человек подобрал птицу и направился опять к нам. Теперь я узнал его. Это был директор городского треста очистки.

— Ну, — сказал он нам, — а теперь пойдёмте в милицию.

— Это ещё почему? — презрительно фыркнул Сева.

— Потому, что убили птицу.

— Да разве ворона — птица? — возмутились мы. — Она же цыплят ворует.

— И кричит, — добавил Сева.

Директор положил ворону на землю и сказал:

— Эх вы, глупые несмышлёныши. Да вы разве не знаете, что эта птица у меня в штате состоит?

Сева недоверчиво ухмыльнулся:

— Кем же это она у вас работает?

— Санитаркой, — совершенно серьёзно говорит директор. — Лучшей санитарки у нас во всём тресте не сыскать.

Мы растерялись и не знаем, не то всерьёз принимать эти слова, не то в шутку. Тогда директор засмеялся и сказал:

— Шучу я, ребята. Вороны у нас штатом не предусмотрены. Но они работают на нас вне штата. Добровольно. Вы думаете, что они делают сейчас на берегу? Полезную работу делают! Подбирают мёртвых рыбок, рачков и всё, что осталось гнить после убыли воды. Не будь ворон, тут уже к вечеру такое зловоние поднялось бы, что мы и к воде не подошли бы.

Подбитая ворона вдруг запрыгала, замахала крыльями и неуклюже полетела вдоль берега.

— Ожила санитарка, — улыбнулся директор. — Ну что ж, у меня опять одним работником больше.

Потом он попрощался с нами и уже совсем добродушно сказал:

— Так вот, охотнички, ворон не бейте. Очень полезные птицы!

В густой чаще на небольшой сосёнке нашли мы с Севой гнездо сороки. Гнездо было большое, как хорошая корзинка, и битком набито здоровенными, уже оперившимися птенцами.