Энна Аленник - Далекое путешествие

Ребята много раз купались в маленьком море и много раз спрашивали, когда же они начнут купаться в настоящем, в большом.

И вот, в тёплое, безветренное утро Машенька потуже обвязала голову марлевой косынкой и взяла мешок с полотенцами; Нина Павловна надела пёструю тюбетейку, раздала ребятам лопатки, ведёрки, сачки, и все отправились к морю.

В то утро волны катились медленно и с лёгким плеском, как бы нехотя, набегали на берег.

На берегу ребята увидели Елену Андреевну и Тиса Тисовича.

Он вынул из кармана градусник и протянул Машеньке:

— Подержите-ка его в море, измерьте температуру.

Машенька сбросила тапочки, вошла по колено в море и опустила градусник в воду. А Тис Тисович посмотрел на свои большие, как луковица на цепочке, часы.

Дети забеспокоились.

— Разве у моря тоже бывает ненормальная температура? — удивилась Таня.

— Она у него повышается? — спросила Ира.

— Море же не простуживается! — всполошился Вова.

Тис Тисович засмеялся, опять посмотрел на часы и сказал Машеньке:

— Нуте-ка, сколько там?

Машенька взглянула на градусник и ответила:

— 27.

— О-о, — протянул Тис Тисович, — 27 градусов!

— Ненормальная температура, — с огорчением сказала Наденька. — Когда нормальная, я знаю, бывает 36 и 6.

А Тис Тисович был очень доволен:

— Это для вас ненормальная, для моря — прекрасная температура! Разрешаю купаться.

Ребята, кто где стоял, не теряя времени, начали было снимать трусики.

— Нет, дорогие, нет! Все в круг, все в хоровод! — сказала Елена Андреевна.

Ребята стали в круг.

— А теперь сядьте, разденьтесь и свои вещи положите перед собой. Вот так. Видите, они кружком лежат? После купанья каждый сразу своё найдёт. Теперь встаньте и крепко возьмитесь за руки!

Ребята так и сделали.

Потом Нина Павловна и Машенька расцепили хоровод между Вовой и Таней, взяли их за руки и полукруглой цепочкой с гиком, с криком все помчались в море.

Но в море цепочка сразу рассыпалась. Ребята стали окунаться, отфыркиваться, брызгаться и визжать от восторга так, что чайки, которые кружились над морем, испугались и улетели.

А у Наденьки зарябило в глазах. Ей показалось, что всё море задвигалось прямо на неё. Ей стало так страшно, что на коже выступили мурашки.

Она стояла у самого берега, даже колен не замочила.

— Ты крепко закрой глаза и открой, — сказал ей Тис Тисович.

Наденька закрыла глаза и открыла.

Теперь не казалось, что на неё движется море. Но всё-таки она не шла дальше, а стояла у самого берега. Ей было очень стыдно. Вот… все радуются, плескаются, окунаются, а она боится и стоит.

Нина Павловна с Машенькой зашли в море подальше и стали лицом к берегу, чтобы всех своих купальщиков видеть.

Увидела Нина Павловна и Наденьку, поняла, как она боится, быстро бросила в воду свою тюбетейку и закричала:

— Наденька, спасай, лови!

И Наденька, забыв, что ей страшно, вытянула руки и пошла за тюбетейкой.

Вот одна волна бежит навстречу, вот другая… Тюбетейка на третьей качается.

Наденька шла дальше, дальше… и поймала тюбетейку.

А волны ей уже до плеч достают. Они тёплые, и так хорошо покачивают вперёд-назад, опять вперёд — опять назад. Посмотришь вниз, — свои ноги увидишь и песчаное дно: такие эти зелёные волны прозрачные.

А рядом стоит Нина Павловна и спрашивает:

— Ну что, разве страшно?

— Нет, — смеётся Наденька, — совсем не страшно.

И ей жалко, что Тис Тисович уже зовёт на берег, что купанье окончилось.

После купанья, когда ребята лежали на песке, они увидели, как плавают и кувыркаются дельфины.

Вот над самой волной мелькнула толстая, чёрная, блестящая спина… вот хвост. Вот чёрная голова другого, вот хвост… Так быстро вертятся колесом дельфины, что их и не разглядеть.

Даже Вадик и тот не смог. Он начертил пальцем на песке огромное чудище, не меньше слона, с пятью хвостами, тремя головами и спросил Тиса Тисовича:

— Такие дельфины?

Тис Тисович разглядел рисунок:

— Гм, интересно. Тэкс-тэкс!

— Такие, да? — ещё раз спросил Вадик.

— Нет, — засмеялся Тис Тисович, — не такие.

— А какие? Они людей едят?

— Нет, они к людям близко не подплывают, боятся.

— А ребят боятся? — поглядывая на страшное Вадиково чудище, спросила Ира.

— Ребят? Ещё больше боятся! Перед ребятами они дрожат!

— А когда-нибудь их можно не так, а целиком увидеть? — спросила Тиса Тисовича Таня.

— Может быть, и увидите. Иногда, в ветреную ночь, волны их выбрасывают на берег.

Что ж, если они ребят не едят, не кусают, даже боятся, пусть скорей волны выбросят на берег хотя бы одного дельфина.

И ребята с нетерпением стали ждать ветреной ночи.

Перед сном Елена Андреевна пришла на террасу к ребятам и спросила их:

— Помните, когда мы подъезжали к городку, как нас встретили пионеры?

— Хорошо встретили, — сказала Таня.

— Они трубили и говорили: „Доб-ро по-жа-ло-вать!“ — вспомнив встречу, протрубил и протараторил Вова.

— Так вот, завтра в городок приезжает ещё один детский сад. Пионеры заняты. Они помогают работать на винограднике. Значит, встретить детский сад надо вам.

— Как мы встретим? — забеспокоился Шурик. — У пионеров фанфары, а у нас только дудочки-пищалки и барабан.

— Вот и хорошо, — сказала Нина Павловна. — Пионеры встретили по-своему, а мы встретим по-своему. У нас будет целый оркестр. И очень весёлый. Как увидим, что катится к городку расписной теремок, так и заиграем: Вова — на барабане, Таня и Вадик — на дудочках-пищалках, все остальные — на гребёнках.

— И мы будем кричать: „Дети, добро пожаловать“, — добавила Наденька.

— И мы будем петь, — размахивая руками, запел Вадик:

Наступило утро.

Нарядно одетые ребята выстроились у ворот городка.

Вова с красным барабаном, Таня и Вадик с дудочками-пищалками, остальные с гребёнками, обёрнутыми папиросной бумагой. Рядом стояли Тис Тисович, Елена Андреевна и Нина Павловна.

В яркосинем небе, приветливо покачивая крыльями, реяла серебристая птица. Она вытянула клюв в сторону дороги, как будто высматривала, не едут ли гости.

— Катится теремок!

— Едут! — закричали ребята, и оркестр заиграл то же, что играли пионеры на фанфарах. Это была самая торжественная и самая весёлая музыка на свете. Называется она: туш.

Из окошек теремка стали высовываться незнакомые ребята. У них были удивлённые лица.