Геннадий Михасенко - Тётя Атиса

– Ты только что вылез из воды!

– Из какой воды?

– Которая была в ванне.

– В какой ванне?

– Которая вот тут стояла, а потом исчезла.

– Как исчезла? Какая ванна? Слушай, Вано, не морочь мне голову, она и так у меня сегодня что-то с бульканьем! Я только что сидел дома за своим столом и склеивал вот эту модель, а потом что-то помутилось... Я где? У вас, что ли?

– У нас.

– А зачем это меня к вам принесло?

– Не знаю, тебе видней!

– Может, в шахматы сыграть, а? Я не обещал? – спросил он и сам же ответил: – Да нет, я вроде не собирался сегодня играть в шахматы. У меня сегодня по расписанию самолётостроение. Во – смотри! Как модель, ничего?

– Ничего!

– Отличная модель!.. Нет, а зачем всё же я припёрся к вам?.. Интересно! Если в шахматы играть, то лучше у нас играть, моими шахматами.

– А чем это мои хуже? – обиделся Ваня.

– Сам знаешь, мои новей! А у твоих лак облез, и у коней морды отломились, пипочки на головах ферзей и королей кто–то отгрыз, и вообще они из разных партий собраны, – перечислял Щука недостатки Ваниных шахмат, и всё это было, к сожалению, правдой, ибо это были старенькие фамильные шахматы – и в них ещё дед в детстве играл, потом отец и сейчас вот Ваня играет – Если хочешь играть, то пошли к нам!

– Да не хочу я играть в шахматы! – отрезал раздосадованный повелитель телефонной трубки. – Ни в наши, ни в ваши!

– Тогда зачем же я, дубина, примчался, не пойму! – терялся в догадках Щука.

– Да не дрыгайся ты, Щука-карась! Это не ты примчался, это я тебя примчал!

– Как это – ты?

– А вот так: чики-брики – и ты здесь!

– Не сочиняй!

– Я не сочиняю.

– Ой, Вань, прибежать-то я прибежал, а клей-то, кажется забыл закрыть. Он улетучится, он на эфире! – и навострился было стрекануть назад, но Ваня остановил его:

– Не суетись! Во-первых, ты не сам прибежал, а я тебя перенёс! А во-вторых...

– То есть как это ты меня перенёс?

– Секрет! А во-вторых, чтобы закрыть пузырёк с клеем, не надо убегать! – Он отвернулся и отдал в трубку распоряжение. – Всё в порядке. Эфир не улетучится! – У Васьки отвисла и мигом пересохла мясистая нижняя губа.

– Отныне мы с тобой, Щука, необыкновенные люди! Точнее так: я – необыкновенный, а поскольку ты – мой лучший друг, то и ты необыкновенный!

– Как это понимать – друг мой необыкновенный? – осторожно спросил Васька.

– Не всё сразу, Щука-карась! Пошли обедать!

– Не хочу!

– Хочешь!

– Нет!

– Хочешь, я тебе говорю!

– Да нет же, я тебе говорю!

– Ах, так! – Ваня шагнул за кухонный косяк и распорядился насчёт Васькиного аппетита.

Тотчас Щука ворвался на кухню, схватил с хлебницы чёрствый кусок и остервенело принялся рвать его зубами, со стоном нажёвывая.

– Ну, то-то! А то – не хочу!

– Да не хотел я, честное слово! Я только что пообедал дома, и довольно плотно!

– А что же накинулся на хлеб?

– Не знаю! Ослаб вдруг! – скорбно признался Васька и с хрустом откусил опять.

– Не спеши, у мамы наверняка суп имеется!

– И суп давай! И вообще открывай холодильник и вали всё на стол! Я, кажется, сам себя готов слопать! Никогда так жрать не хотел. Прямо ужас какой-то! Угощай давай! Проявляй гостеприимство! – прямо-таки ревел Васька.

– Да ничего в холодильнике нет, нечего валить! – ответил Ваня.

– Давай-давай, не жмись! – наседал Щука и, видя, что друг не собирается добровольно угощать, сам подскочил к холодильнику и дёрнул за ручку. Дверца распахнулась, но, к сожалению, все пять решёток холодильника были действительно пусты, если не считать, что наверхней лежала полуразвёрнутая початая пачка маргарина да в дверце торчала поллитровая бутылка кефира или простокваши, да в ячейках для яиц угнездилась пара проросших луковиц.

– У-у-у! – раздосадовано протянул Васька, однако выхватил из обёртки остатки маргарина, с трудом, оставляя на губах маргариновые стружки, засунул его в рот и энергично замолол челюстями, раздувая щёки, потом вытряс в рот кислятину из бутылки и всё это зажевал обеими луковицами, даже не содрав с них шелухи. И всё глотал, глотал, судорожно и с наслаждением. Расправившись с этими припасами, Щука заглянул и в морозильник, обнаружил там скрюченную рыбину минтая, оторвал её, примёрзшую, от камеры и вцепился зубами в спинку, но тут же зашвырнул обратно – рыбина оказалась промороженной до окаменелости. – И это всё?.. У-у, у нас и то больше!

– Я же говорил! – смиренно ответил Ваня. – У мамы каждое утро болит голова; чем нас кормить? Сегодня на завтрак глазунью из последних яиц съели!

– Ой, а не осталось?

– Чего?

– Глазуньи?

– Что ты! Самим не хватило! – и Ваня захлопнул дверцу. – Может, с работы чего-нибудь принесут! Они всегда приносят из буфета!

– А я сейчас хочу! – прорычал Щука. – В конце концов ты дашь мне поесть или нет? Ещё лучший друг называется! Человек волком воет с голоду, а ему – хоть бы хны! О! Нашёл! – Увидев сидевшего на полу возле радиатора кота Пепла, Щука бросился к нему с воплем: – Хочешь, я этого кролика съем?

– Стой, балда! Во-первых, это не кролик, а наш кот Пепел! Не узнаёшь, псих? Брысь! – прогнал Иван своего любимца. – Брысь! –Пепел нехотя улизнул в коридор, туда же, плотоядно потирая ладони, бросился Щука, но Ваня задержал его за рубаху.

– Угомонись, рыбина, это кот!

– А если и кот, тебе что, кота жалко для лучшего друга? – взревел Васька.

– Котов не едят! – пытался урезонить друга Ваня.– Это во–вторых!

– Я ем всё и всех! – заявил, горя глазами, Васька.

– В–третьих, если и есть, то давай кота пустим на жаркое! А на первое вот рыбный суп, хочешь?

– Конечно, хочу! А хочешь, я вот этот цветок сжую? – не унимался в Ваське дух всепожирательства.

– Нельзя, это алоэ, он колючий!

– Пустяк!

– Нет, цветок пусти на десерт, а пока – суп! Да успокойся ты, зверь. Щука–карась!

– Ой, не могу! Ой, жрать хочу! Да не грей ты суп, давай холодный! – и продолжил схватку с чёрным сухарём.– Скорей, а то подавлюсь!

Гремя кастрюлей, Ваня шепнул в трубку:

– Слышь, тётушка Атиса, убавь–ка Ваське аппетит, а то он рехнётся от обжорства!

– Слушаюсь, хозяин!

Щука с явной неохотой положил кусок на хлебницу, подобрал смоченным слюной пальцем крошки со стола, слизнул их и сказал извинительно:

– Что это я как сумасшедший сегодня?

– Так холодный суп будешь есть или подогреть?

– Подогрей! А вообще-то никакого супа мне не надо! – Васька отрешённо плюхнулся на табуретку и остался неподвижен до того момента, когда Ваня налил всё же супа, якобы себе, но поставил его нарочно как раз между ними и положил рядом две ложки. Приступ аппетита Щуки был настолько велик, что, даже сбитый, он продолжал мучить мальчишку, и Васька покусывал за нос свою недоклеенную модель всё не выпуская её из рук, но при виде супа резко вдруг отшвырнул её, так что она доскользила на брюхе, ещё без шасси, до самого края стола, схватил ложку, рывком, расплескав жижу, придвинул к себе тарелку и давай жадно хлебать.