Александр Самохвалов - Три случая под водой

Случилось это в порту.

Там очень много пароходов. Даже тесно от пароходов. И пароходы стоят прямо у берегов, а берега — бетонные эстакады. На них краны подъемные, чтобы груз вытаскивать. У них на блоках троссы с крючками. Этими крючками они лезут прямо в трюм пароходу. Зацепят тюк какой-нибудь с товаром и вытащат. Разгружают пароходы. А другие краны наоборот — нагружают.

Вот это все и есть порт.

Там посмотришь — особенно, если прищурившись или наклонив голову, — так прямо лес: мачты, мачты трубы, краны… и все дымит. Очень интересно.

И вот там вышла такая история. Пароход «Герцен» уходил. Тихонько пробирался в этой тесноте пароходьей. Идет, посвистывает, чтобы встречные осторожнее были.

Капитан в белой куртке на мостике стоит. Смотрит внимательно. Помощник капитана тоже в белой куртке и тоже смотрит внимательно. А рулевой — так тому даже мигнуть нельзя — гляди в оба и все тут. А «Герцена» так нагрузили, что красной полосы, которая всегда внизу у пароходов, совсем не видать.

Так он пробирался, пробирался, чтобы в море выйти, да вдруг как стоп. Капитан даже пошатнулся, помощник тоже пошатнулся и рулевой тоже.

Капитан туда — сюда:

— Что случилось?

Помощник туда — сюда:

— Что случилось?

А рулевому нельзя туда — сюда. Стой у руля. Хотя бы пароход стал тонуть.

А «Герцен» в это время как раз мимо другого парохода проходил. И этот пароход стоял на якоре. «Марат» назывался.

И вот капитан видит: дрогнул вдруг «Марат» и стал к «Герцену» поворачиваться, а цепь якорная у него натянулась.

И помощник тоже видит, что цепь натянулась. И рулевой — тоже.

Ну они сразу поняли, что «Герцен» за цепь якорную маратову зацепился.

Вот тебе и вышли в море.

Капитан выругался чортом, помощник тоже выругался — похуже, а рулевой здорово крепко выругался.

Очень досадно всем было. Остановочка вышла серьезная. Ведь если две телеги друг за друга зацепятся, так извозчики кричат, кричат, пока разъедутся. А если два парохода, — так тут помучаешься.

Капитан командует:

— Стоп… назад… тихий ход.

Не помогает.

— Стоп… Вперед тихий.

Все равно не помогает — не отцепиться.

— Стоп… назад…

Только хуже. Совсем завязли. Цепь натянулась. как струна. А «Марата» носом совсем к корме герценовой подтянуло — ужасно некрасиво.

А море-то из-за дамбы улыбается. Дескать, на-ко, выкуси!

На этот раз капитан здорово крепко выругался. «Марата» по носу чуть кулаком не ударил. А помощник выругался помягче, а рулевой только чортом: потому что больше всего капитану отвечать придется.

Ясно одно стало, что накрутил «Герцен» маратову цепь на винт и теперь ни взад, ни вперед.

Авария — не авария, а может быть даже хуже, чем авария — очень уж неприятная вещь.

Капитан так расстроился, что сам побежал в контору. Красный, как сигнальный огонь, — очень уж ему неприятно было.

Прибежал:

— Где тут у вас телефон?

— Да что вы, не видите — вот!

Нажал кнопку Б.

— 606-39… — Ну, да, скорей!

Ему видимо, отвечают.

А он:

— Что, что — что? Водолазная база? Говорит порт! Давайте сюда пять водолазов! Скорей!

А в телефоне, наверное, удивляются — почему пять!

А капитан:

— Что? Что-что? Пять не хотите, ну, десять! Десять, я вам говорю. Срочно!

А на базе, наверное, на десять-то еще больше не согласны.

Капитан рассвирепел, так и рычит в телефон:

— Дайте сюда водолазов! Понимаете — водолазов! Десять, двадцать! — Все, какие есть! Срочно! Срочно! Срооо-о-о-чно!

А в конторе всем казалось, что капитан загорится: такой он был красный.

Наконец, ему, видимо, обещали прислать один водолазный бот. Для такого дела и верно — вполне достаточно.

Капитан еще раз пять на базу звонил.

Ему сказали: «Уже дано распоряжение».

Потом сказали: «Уже собираются».

Потом сказали: «Уже выезжают».

Потом: «Выехали».

Потом: «Едут».

Страшно разгорячился капитан — прямо того и гляди вспыхнет, как примус.

Ехали, ехали водолазы.

Целый час ехали.

Капитан за этот час совсем извелся, измучился. Потух. Черный сделался, как примус, у которого керосин выгорел. Наконец приехали.

А матрос два раза капитану докладывал.

Первый раз прибежал:

— Товарищ капитан! Едут.

А капитан сидит черный.

— Наплевать, — говорит, — пусть сдут.

Второй раз матрос прибежал:

— Приехали.

Капитан поднялся и пошел к корме. Посмотрел на бот водолазный и опять рассердился.

— Где же тут, — говорит, — водолазы?

Ему хотелось, чтобы они, как пожарные, в шлемах приехали. А в водолазьем деле — как раз наоборот пожарному — нельзя торопиться.

Водолазу, чтобы водолазом стать, надо сначала как следует одеться. Вот вытащили рубаху. Рубаха эта такая, что и со штанами и с рукавицами и с чулками — все вместе и насквозь прорезинено. Непромокаемая. Хочешь водолазью рубаху надеть, полезай через ворот, других ходов нету. Да и ворот узкий, как горлышко у бутылки, зато резиновый — растягивается. Вот в него и стали запихивать водолаза. А водолаз не лезет. Уж рабочие и «дубинушку» пели и «раз, два, берем!» во все горло кричали. По грудь водолаза засунули, а сами все потные. Покурили, опять принялись. Водолаз уж не дышит, чтобы потоньше сделаться. Пихали, пихали его, наконец, запихали. Плечи у рубахи широкие. Стоит водолаз — в плечах сажень, а головка маленькая. Потом ему калоши надели, по полупуду каждая. На шею медный воротник привинтили, веревкой обвязали. И всё рабочие. Целых трое его одевали. А сам стоит и руки опустил. Ничего не делает.

Капитан смотрел, смотрел с кормы парохода:

— Тьфу, — говорит, — как маленький, сам одеться не может.

Глупость, конечно, капитан сморозил. Он и сам знал. Да больно уж ему нетерпелось. А дело в том, что костюм водолазий в два раза самого водолаза тяжелее. С лишним пудов восемь. Поневоле ребеночком станешь перед такой одёжиной.