Эдуард Веркин - Мертвец

Через месяц Вырвиглаз из больницы выписался, манускрипт сжёг, а карате забросил. Но сам пример его был показателен: бей ежедневно по лбу твёрдой деревянной, а потом железной ложкой, и через полгодика начнёшь безболезненно колоть фундук.

Или, наоборот, будут тебя ежедневно лупить по лбу, и лоб твой со временем закалится, и даже кокосовый орех тебе не покажется непосильной задачей.

Со мной что-то подобное случилось. Чувства притупились, лоб окреп.

И вообще, Катька, она не так всё поняла. Совсем. Не так. Она думает, что я из-за выгоды с Упырём вожусь...

А это даже и лучше. Пусть именно так и думает. Потому что правда гораздо гаже. Пусть думает, что за деньги. Отлично. Как это она там сказала? Профессиональный друг? Ну пусть. Пусть я буду профессиональным другом. Пусть отваливает, корова...

Он — профессиональный друг, а его брат — профессиональный могильщик, — сказала Катька.

Ну да. А мой отец — профессиональный предатель. А моя мать...

Ну да, — спокойно сказал я. — А что такого? Дружу. Дружу. И ты права, за интерес дружу. Денис мне поможет. Поступить в институт и уехать из этой дыры.

Катька вытаращилась на меня так, как будто у меня из носа выполз жук рогач со всем семейством.

Так-так, — сказала она. — Значит, ты не пошутил... Ну ты и...

Катька презрительно плюнула на землю и принялась тянуть через соломинку зелёную бурду.

И тогда внутренний Вырвиглаз, гадкое чудище с раздвоенным языком пришло мне на помощь. Я сказал:

Да брось, Катя, я тебя вообще-то уже простил. Киска, всё отлично.

Катька поперхнулась.

Она у меня такая ветреница, просто вентилятор-гёрл...

Катька закашлялась.

Прикинь, Вован, — я приобнял Родионову за плечи, придвинулся поближе, — потащились позавчера на точку, поплясать. Ну, пляшем, немного отдыхаем, потом я пополз в «Замок» лимонадика прикупить, короче. А там очередь, байкеры местные пиво жрут, ну, пришлось постоять. И вот я возвращаюсь назад, думаю, сейчас хорошенько телом подрыгаем, станцуем джаз... Возвращаюсь, а птичка-то и улетела! Оказывается, пока я боролся с пестяковскими моторезами, эта красавица ушла гулять с баторцем!

С кем?

Это такая местная банда, они всю округу в страхе держат. Мерзкие типы, все больны туберкулёзом. В открытой форме.

Вован поглядел на Катьку насторожённо.

Потом так нагло заявляется как ни в чём не бывало, говорит, что ходила с подружкой разговаривать. Я ей говорю, поопасалась бы с такими подружками разговаривать, у таких подружек у каждой первой туберкулёз, палочки Коха так и роятся, как осы на арбузе. А она и отвечает, ничего, говорит, туберкулёз мне не страшен, я жареную собачатину ем регулярно...

Сволочь... — восхищённо прошептала Катька. — Какая сволочь...

Дотянуться, зацепить за шею, цап, и носом о столешницу, раз, два, три. Хотя такое её поведение понятно. Объяснимо. После того, как я на её глазах отправился в батор...

Интересно всё-таки, зачем я туда попёрся?

Ну ты и сволочь, — повторила она.

Да ладно, — улыбнулся я. — Подумаешь. Вон корейцы всегда тузиков едят, и ничего, телевизор «Самсунг» в каждом втором доме...

Скотина... — Катька начинала краснеть. — Гадина...

И вот не знаю, что теперь делать? — сказал я. — Может, посоветуешь?

Вован поглядел на Катьку. Вырвиглаз во мне не унимался, Вырвиглазу было мало.

Мне её прошлый хахаль говорил, что она вообще такая, — вздохнул я. — Он её увёл у предыдущего хахаля, сказал, что пообещал ей каждую неделю покупать две шоколадки.

Какой хахаль? — оторопело спросила Катька. — Какой ещё хахаль?

Какой, какой — Егор Стульчаков, он на АРЗ живёт. Он раньше ещё с Топаловой лазал. Так вот, тот хахаль, что был до меня, стал дружить с Катендрой за две шоколадки...

Что?!! За две шоколадки?

Теперь она ошалела ещё больше, вслед за рогачом из моего носа вылезла сколопендра, а потом ещё вылетел дракон.

За две, — подтвердил я.

И в подтверждение вышесказанного я достал из кармана шоколадки. Две.

Катька остолбенела.

Да-да, — сокрушился я, — чёрного кобеля не отмоешь добела...

Это я — кобель?! — взвизгнула Катька. — Это ты — кобель поганый!

Спокойно, Катя, тут же все свои люди...

Она попыталась влепить мне пощёчину, но я уклонился.

Да не парься ты, Катюха, — продолжал я, — у всякой девчонки есть свой Стульчаков...

Га-а-а-д!

Рассвирепевшая Катька прыгнула, выставив на полкилометра свои крепкие ногти. И я снова увернулся, а она принялась за мной гоняться, стараясь вцепиться мне в волосы, ну или по-другому как уязвить. Мы бегали вокруг стола, я был шустрей, и уворачивался легко, и смеялся, и показывал язык, скоро Катька устала и остановилась.

Сволочь, — сказала она. — Сволочуга...

Вован смотрел на нас непонимающе. Никак не мог просечь, что тут происходит — дружеские пляски или на самом деле конфликт. Тогда я избавил его от сомнений.

Плохо в вашем роду воспитывают женщин, Вован, плохо, — сказал я.

Он чего? — спросил у Катьки этот болван.

Из центра приехал, а тормозит.

Он дурак, — ответила Родионова. — Врежь ему.

На самом деле дебил... — сказал этот мурод и направился ко мне лениво. — Просто дерьмо.

Как, ты сказал, тебя зовут по-настоящему? — спросил я. — Гуано? Не уверен, что очень приятно...

Это ты гуано, — уточнил Вован. — Такое же, как твой дед.

Тогда я его толкнул. Старался попасть так, чтобы этот кузен потерял равновесие, но Вован устоял и толкнул меня в ответ. И я устоял.

Катька молчала. Наблюдала.

Я вернулся к столу, налил себе колы, отпил немного, затем плюнул в стакан, затем плеснул в Вована.

Тут уж он не стал терять никакого времени, кинулся на меня. Кажется, он был каратистом. Или кунг- фуистом, ну, короче, стиль цапли или стиль пьяной девочки, я в них не разбираюсь, замяукал и стал руками совершать глупые движения прямо у меня перед носом. Я мяукать не стал, сразу треснул ему по фанере. Он чуть-чуть сбил мою руку, но я всё равно попал.

Тогда Вован рассвирепел и кинулся на меня уже с воодушевлением. Он шипел, рычал и слюной брызгался, движения его были бестолковы, но всё-таки кое-что он умел, особенно ногами. Если от рук я ещё как-то отбивался и даже отвечал, то копыта его наносили вред несомненный. Этот гад исхитрялся и всё время бил своим тупым ботинком мне в голень, прямо в кость, зараза. Очень больно.

Когда он влупил мне в голень раз восемь, уже я рассвирепел и решил по-быстрому перевести дело в партер, схватил этого дурня поперёк тушки и уронил. Боднул в подбородок и принялся лупить, стараясь попасть по ушам и по носу. Иногда проходило.

Ну, потом, когда мы уже начали кататься по клумбе, ломать цветы, горшок какой-то разбили и перемазались торфом, потом появился брат Катьки. Не Пятак, боксёр который. Он постоял над нами, позевал, потом наклонился и быстро ткнул кулаком сначала в этого Вовку, затем в меня.