Юрий Дьяконов - Алмаз — драгоценный камень

К семи годам Толик изучил город, как свои карманы. Знал, где находится любой завод, магазин или школа, и вообще постоянно был в курсе всего, что происходит в окру́ге. На улице законы свои: нянчиться с тобой никто не будет. И Толик привык не хныкать, не показывать страха, держать язык за зубами. Привык надеяться лишь на себя и поверил, что сила, ловкость и решительность — самое важное на свете. Обидели — дал сдачи. Попался противник посильнее — хватался за палку или камень. Поэтому мальчишки на улице предпочитали его не задирать.

Толик был знаком, наверное, со всеми парикмахерами города ж регулярно навещал своих знакомых. Едва его вихрастая голова появлялась в дверях, кто-нибудь из мастеров спрашивал:

— Что так долго не появлялся, Толик? Бишь, жара какая.

— Вам газировки или квасу? — спрашивал догадливый Толик.

Не успевал мастер побрить клиента, как Толик ставил уже на стол запотевший графин, полный янтарно-желтого кваса.

— Ну, парень! Огонь! — хвалили довольные парикмахеры. — Может, подстричь твои вихры?

— Не-е, они у меня неподдающиеся, — отказывался Толик.

Из парикмахерской он уходил с карманами, набитыми разноцветными пробками от пузырьков, а то и с двугривенным на мороженое.

Толик один из лучших игроков на улице. А у кого много пробок — тот король. Все свои пистолеты, автомашины, мячики, хоккейные клюшки и еще кучу всякого добра он выменял на пробки. У матери денег не очень-то выпросишь. Да он и не просит. Сам не маленький.

Когда Толик перешел во второй класс, сильно заболела мама. Отвезти себя в больницу она не позволила. Лежала дома. Две недели Толику пришлось заботиться о ней и о маленьком Шурке. Он делал все, даже стирал Шурке штаны и под руководством мамы готовил обед. Когда маме стало чуть лучше, у них произошел короткий, но очень серьезный разговор.

— Что бы мы без тебя делали! — обняв его за шею, сказала мама и заплакала.

— Ну чего ты, мам?… Скоро поправишься. И все будет хорошо, — утешал ее Толик, сам готовый расплакаться.

Хотя мама тогда больше ничего не сказала, Толик понял, что она на него очень надеется. Он и раньше всегда старался помогать маме: носил воду из колонки, бегал по магазинам, забирал Шурку из яслей. А теперь Толик придумал такое, что аж дух захватило. Он достанет для мамы… алмаз! Вот это будет подарок!

У многих мальчишек мамы работали на заводе. Но что это за работа — бухгалтер, табельщица, нормировщица. А у мамы Толика настоящая мужская профессия. Она токарь-универсал. Да такой токарь, что ее портрет второй год висит у заводской проходной на доске Почета.

Когда Толик вырастет, он тоже станет токарем. Потому что интереснее профессии, наверное, и не придумаешь. Толик знает, что эта работа трудная. Мама возвращается после смены такая усталая. Особенно последнее время, когда приходится точить большие детали из очень твердой стали.

— И ничего такого придумать нельзя, чтоб полегче было? — как-то спросил Толик.

— Как нельзя?! Можно, — ответила мама. — Уже придумали люди резцы с алмазной головкой. Любую сталь режет за милую душу.

— Так чего ж ты?… — изумился Толик.

— А того, что нет еще на заводе таких резцов. Это же не хала-бала, а алмаз. Камень драгоценный.

— И много этого алмаза на резец нужно? — допытывался Толик.

— Да нет. Люди говорят, что всего крупинка. Зернышко…

И Толик решил, что в лепешку разобьется, а крупинку алмаза маме на резец достанет.

В универмаге, в отделе инструментов, тетенька сказала:

— Вот, возьми стеклорез. У него аж три ролика из победита. Стекло режет прилично. И стоит всего полтинник.

— Нет, мне алмаз нужен, — настаивал Толик.

— Алмазы, мальчик, на моей памяти только раз были. И стоят дорого. Кажется, пятнадцать рублей. Так и скажи отцу. Пусть наведывается.

Говорить Толику было некому. Да он и не собирался. Это же его тайна. И цена его не испугала. Ну что ж, продаст все свои пробки и еще что-нибудь впридачу. Как-нибудь насобирает. Но сколько он ни заходил в универмаг — алмазов все не было.

Совсем недавно Толик увидел, как пожилой стекольщик лихо, одним махом, резал для магазинной витрины толстенное стекло.

— Дедушка, вы не продадите свой алмаз? — спросил он.

— Ты что, малец, с ума спятил?! — удивился стекольщик. — Этот алмаз мне от отца, а ему от деда достался. В нашем роду все стекольщики были. И всех он кормил. Сто сот предлагать будут — не отдам.

И все-таки Толик не терял надежды. Потихоньку собирал деньги. В жестяной коробке из-под леденцов у него уже есть семь рублей восемьдесят шесть копеек.

Руки у Толика, как говорила мама, постоянно чесались. Руки все время хотели что-нибудь делать: то метали би́ту в пробки или в айданы, то хватались за пилу, отвертку, ножик или молоток. Появлялись новые пистолеты, кинжалы, стрелы.

Но ему всегда хотелось сделать что-нибудь совсем необычное, и безудержно тянуло к военной технике. Он замирал, когда дома у Алекса на большом экране цветного телевизора видел, как руки артиллеристов дергают шнур, и из ствола орудия вырывается сноп огня, как руки партизана поворачивают рукоятку взрывной машинки — и грохочет взрыв, взметая в воздух стальные рельсы, мосты, танки врага. Толик каждый раз представлял себя на их месте и в игре так увлекался, что забывал обо всем на свете.

Первый раз маму вызвали в школу после игры в партизан. Ивас с товарищами бесстрашно подполз под огнем к вражескому бункеру и бросил в амбразуру противотанковую гранату. Он совсем не думал, что дустовая шашка, влетев в окно туалета на втором этаже, наделает в школе такого переполоху. Вонючий ядовитый дым поплыл по коридору. Захлопали двери. Забегали учителя. Чуть было не вызвали пожарную машину. Хорошо еще, что близко оказался военрук. Он надел противогаз и вышвырнул горящую дустовую шашку на улицу…

Тогда мама всыпала Тольке здорово. Рука-то у нее тяжелая.

Второй раз маму вызвали уже недавно, в ноябре, после операции по спасению узников. Ивас и не предполагал, что она закончится взрывом. Разве он виноват, что замок не поддался ни ломику, ни ножовке?

Еще в детсаду Толик сторонился девчонок. Всего боятся, техникой не интересуются, в войну не играют. Возятся со своими куклами. А чуть задел — сразу в рев и бегут жаловаться. И Толик с девчонками не; связывался. Изредка отпустит какой-нибудь шалобан или подзатыльник, чтоб не очень-то задавалась, и все.

Когда во втором «Б» появилась Алена Березко, Ивас подумал: «Здоровая! Такая если залепит в ухо, не обрадуешься!» И верно. В первой же драке портфелями он убедился, что Алена — девчонка цепкая и сильная. Но шел день за днем, и она все больше удивляла Иваса: силу свою Алена стала использовать совершенно необычным образом. Только начнут мальчишки кулаками махать, а она уже тут. Влезет между ними и отталкивает в разные стороны: «Что вы, мальчики?… Ну, скажи, чем он тебя обидел?»