Евгений Астахов - Наш старый добрый двор

В соседней комнате тихо сидели капитан и усатый лейтенант. Разговаривать с Ромкой доктор им не разрешил.

— И нельзя и бесполезно, — сказал он. — У него сейчас неизбежный в таких случаях провал в памяти. Забыто все, что было до момента удара. Заставлять его напрягать память — ни в коем случае! Тормоз сам потихоньку отпустит ее…

Вот и сидел капитан, молча крутил в руках Ромкину мичманку. Сквозь рассеченную пополам тулью просвечивала вставка из стальной пластинки, которую вырезал Алик. Она была по-прежнему идеально круглой.

— Как думаешь, чем ударили? — спросил капитан.

— Этим, конечно. — Усатый лейтенант показал на завернутый в газету обломок рессоры.

— Если б не стальной кружок, конец бы пацану. Кто же это его так? И за что?

— Откуда пока узнаешь?..

Ромкин отец поставил на стол бутылку вина, тарелку с сыром и зеленью.

— Тц! Какое плохое время, ничего нет, даже стыдно — угостить гостей нечем.

— Не беспокойтесь, спасибо, — сказал капитан, отодвигая стакан. — Мы не гости, мы милиция.

Ромкин отец покачал головой, вздохнул. А про себя подумал: «Дай бог, чтоб в моем доме милиция только в гостях бывала бы…»

Его размышления прервала Джулька.

— Вай! — запричитала она, вбегая в комнату. — Вай, что он говорит! Наверное, с ума сошел! Мама плачет, бабушка тоже плачет, а доктор сказал: нельзя плакать, ему покой нужен.

— Кто говорит? — вскочил капитан.

— Ромка! Говорит, говорит, как испорченный патефон, одно и то же.

Капитан быстро вошел в комнату, остановился у дверей. Ромка метался по тахте, сбрасывал на пол ковровые подушки.

— Я вспомнил, я все вспомнил! Вспомнил! — повторял он, не открывая глаз. — Я кастрюлю с курицей в шкаф положил и сам туда залез. Это Каноныкин был, его Вальтером зовут. Не Иван он! Он немец! Фашист он, ну!.. Что вы сидите? Там радио! Они его за плитой спрятали, я видел. А женщину Рози зовут… Рози! Рози! Она по-немецки говорила, я не понял что, у меня по-немецки всегда плохие отметки были…

— Вай-мэ! Он совсем с ума сошел! Бедный мой мальчик!

— Тише! — Капитан приложил палец к губам, подошел на цыпочках к тахте. — Не надо кричать, джаник, я и так слышу тебя. Ты все вспомнил, молодец, успокойся теперь и молчи, отдыхай.

Ромка посмотрел на него и сразу стих. Мать вытерла с его лба прозрачные капли пота.

— Радио у них было… А Каноныкин, он Люлика ждал, в горы идти с ним… Люлика знаете? Люлика, у которого один глаз стеклянный, Люлька, ну! Он с финкой всегда… — Ромка замолчал, снова закрыл глаза, сказал уже совсем тихо: — А тот не Каноныкин, он обманул нас, он Вальтер, Вальтер… Спать хочу…

…Все это время Иву не покидало какое-то странное чувство. Больше всего оно походило, пожалуй, на обиду. Ива чувствовал себя жестоко обманутым. Он верил людям, любил их, даже восхищался ими, а в ответ на все это предательство. Да еще какое!

Что-то горячее и тугое поднималось в его груди, подкатывало к горлу. Как тяжело, оказывается, быть обманутым, в лучших чувствах притом. Что же теперь ему делать, за кого же считать себя?

— Видишь ли, Ива, — сказал полковник Леонидов. — Лично я никогда не верил, да и вам, ребятки, не советую верить тем кинофильмам и книжкам, в которых пионеры выслеживают и ловят шпионов, диверсантов и прочих матерых волков. В жизни все далеко не так просто и куда более опасно, чем на экране или на страницах приключенческих повестей. И все же… Давайте-ка оценим ваши действия. Пусть непреднамеренные, так оно и должно быть, но тем не менее очень неприятные для группы, которую условно назовем Вальтер — Ордынский… Первое, — полковник загнул палец, — благодаря Роме обнаружены рация, спутник Вальтера, их примерный маршрут и время ухода из города. Второе, — он загнул еще палец, — установлено, что в городе осталась радистка по имени Рози. Третье и самое главное: вами задержана на несколько часов шифрованная записка. Из-за этого никуда не ушел Ордынский. А раскодировав текст записки, мы ликвидировали конспиративную квартиру его группы. Вот сколько полезных дел вы, оказывается, наворочали.

— Так это же все случайно! — Ива вскочил со стула. — А если бы Ромка не затеял сациви, а если б я вовремя отдал бы Ордынскому записку? — Он даже зажмурился, представив результаты такого варианта.

— Если б вы действовали не случайно, а по разработанному вами заранее плану, то быть бы вам уже генералами. — Полковник рассмеялся, встал. — Ну а меня разжаловали бы в младшие лейтенанты и отдали бы под ваше начало… Что же касается этого самого «если б…» — Полковник помолчал, потом положил Иве на плечо тяжелую руку, потрепал слегка. — Брать в расчет это опасное слово надо. Обязательно надо! Если бы получилось так, как ты сказал, плохо получилось бы. Куда труднее нам пришлось бы, чем сейчас… Хотя и сейчас тоже очень нелегко. И не может быть легко, ребята, — фашисты к перевалам подходят…

Перед полковником Леонидовым на широком столе лежала карта. Сотни совсем тоненьких линий и линий чуть потолще вились по ней, пересекались, расходились во все стороны. Каждая из них была дорогой, широкой, асфальтированной, с белыми бетонными столбиками на крутых горных поворотах или неприметной, со следами подков, с ветхими мостиками из жердей и земли.

Где-то линии прерывались, и дальше бежал едва заметный волосяной пунктир. Это означало, что дороги больше нет и дальше в горы тянется вьючная тропа.

По каждой из этих дорог и троп могли сейчас идти Вальтер и Люлька. На север, на северо-восток или северо-запад. Куда именно, этого никто не знал. Ясно одно: в ближайшие сутки они постараются проложить «зеленую тропу» — уйти за линию фронта…

«На восемнадцать ноль-ноль двадцать девятого мая были оповещены все контрольно-пропускные пункты первой зоны. Сообщены приметы. Известно также, что красноармейская книжка Карадашева оформлена на человека, имеющего отчество Османович. — Полковник улыбнулся: Ромка запомнил только отчество — Османович. — Что ж, и то неплохо для такого контрразведчика, как этот Ромка… Контрольно-пропускные пункты второй зоны получили оповещение в целом не позднее девятнадцати тридцати. Прямой телефонной связи с ними нет. На место выехали опергруппы…»

Полковник стряхнул с карты пепел, задумался.

«Вторая зона КПП… Радиус порядка ста пятидесяти километров… Если они, предположим, идут с двух ночи двадцать восьмого, то до девятнадцати тридцати полтораста километров в условиях горной местности им не пройти. Максимум — шестьдесят километров. Значит, они не ушли еще даже за радиус первой зоны КПП?.. А можно ли обойти контрольно-пропускные пункты?.. Сделать это, не зная расположения КПП, трудно, очень трудно. Здесь только интуиция».