Людмила Раскина - Былое и думы собаки Диты

До электрички, вернее до вокзала, еще тоже добраться надо. Метро сразу отпадает — туда собак не пускают, да и в трамвай или в троллейбус, только если водитель добрый.

Нам до вокзала нужно ехать сначала трамваем, а потом троллейбусом. Можно и двумя троллейбусами, но Па сказал, что иногда трамваи состоят из двух вагонов и во втором нас вожатый может и не заметить, а кроме того, с нашей остановки маршрут только начинается и народу в трамвае будет мало.

31 декабря мы пораньше пообедали, потом Ба вдруг поставила на стол пирог, Ма достала кагор и рюмки, и все, кроме нас с Рыжушей, чокнулись и сказали:

— С наступающим! С Новым годом!

Мы все попробовали пирог, расцеловались с Ба и двинулись.

В подъезде уже пахло как-то необыкновенно: елками и мандаринами.

На улице на всех столбах висели гирлянды цветных лампочек, в витринах красовались нарядные елочки и Деды Морозы. Но самое главное — суета: все люди с полными сумками, все куда-то бегут, все спешат. И мы тоже заторопились. По дороге к остановке встретили нескольких знакомых собачников, и все такие ласковые, добрые, поздравляют: «С наступающим!»

На остановке народу было много, но трамвай действительно пришел почти пустой. Па кивнул Ма с Рыжушей, чтоб они садились в переднюю дверь, где женщины и дети, а сам стал всех пережидать, чтобы войти со мной в заднюю дверь последним, чтобы я никого не затоптала.

А я его не поняла и очень возбудилась: я же видела, куда вошли Ма и Рыжуша, и хотела тоже туда. Только туда! Я не могу расставаться!

Поэтому, как только Па втащил меня в трамвай, я мгновенно развернулась и выскочила обратно. Па спрыгнуть за мной не успел, двери захлопнулись, и я осталась на улице с поводком, зажатым в дверях трамвая.

Хорошо, что у Па быстрая реакция, он закричал, чтоб нажали кнопку «стоп», на его крики сразу отозвалась Ма, правда, она кричала:

— Что? Что? Что случилось? — но все равно трамвай не успел тронуться. Вожатый снова открыл двери, и Па с белым как мел лицом грубо втащил меня внутрь.

Все произошло так быстро, что никто ничего не понял. Пассажиры переговаривались:

— Захлопнули, что ль, кого?

— Вроде собака под колеса попала!

— Да нет, вон она едет.

— Где едет? Здесь? Надо же, тут люди, а они с собаками! Совсем обнаглели!

Наконец всех перекрыл чей-то бас:

— Да ладно вам! Праздник сегодня! И у собак праздник!

Все засмеялись и угомонились. Люди входили и выходили. Па зажал меня в угол вагона и загородил собой, чтоб мне на лапы не наступили, но я даже на таком пятачке вертелась и все время нюхала воздух — здесь ли Ма и Рыжуша.

Наконец мы вышли на нужной остановке и воссоединились с Ма и Рыжушей.

Па закурил, а Ма начала в него пристально всматриваться, как будто хотела увидеть, открылась у него уже язва желудка на нервной почве или еще нет.

В троллейбус, наученные горьким опытом, мы уже втискивались все вместе: Ма с Рыжушей впереди, а мы за ними. Вот это совсем другое дело! Что я, глупая, что ли? Конечно, я никуда рваться не стану, если все мои около меня, а Рыжуша держит руку у меня на голове.

Так мы приехали на вокзал.

На вокзале была тьма народу. Там было так же тесно, как в трамвае или троллейбусе, только здесь все проталкивались — все одновременно и сразу во всех направлениях.

Па поставил нас около фонарного столба и велел не двигаться, а сам пошел за билетами. Я было рванулась за ним, но Па предусмотрительно обмотал мой поводок вокруг столба, поэтому мне оставалось только стоять, вытянувшись в струнку, и неотрывно смотреть в ту сторону, куда он пошел. Иногда я взлаивала, переминалась с лапы на лапу и снова застывала, туго натянув поводок.

Мне казалось, что прошла целая вечность, но «в итоге концов», как говорит Рыжуша, Па появился, и мы начали пробиваться на свою платформу.

На платформе с одной стороны уже стояла электричка, похожая на цепочку, связанную из троллейбусов, но она была не наша. Из электрички выглядывали довольные лица сидящих людей и мрачные — стоящих, но и те и другие насмешливо поглядывали на нашу толпу — нам борьба за место еще только предстояла.

Мы тесно сгрудились на противоположной стороне платформы. Все волновались, вытягивали шеи и крутили головами — ждали.

И вдруг вдалеке, на горке, появилась и поползла прямо на нас огромная зеленая гусеница с красной мордой. Все разом вздохнули, схватили свои сумки и стали громко окликать друг друга, приводя свои семьи в боевой порядок. Самые решительные, работая локтями, пропихивались ближе к краю платформы, и было видно, что они готовы на все.

Па взглянул на тревожную Рыжушу и на Ма с плотно сжатыми губами, усмехнулся и произнес свою любимую «транспортную» шутку:

— Ну что? Едем в разных вагонах?

И Рыжуша — глупенькая! ведь знает, что Па просто дразнит ее, сколько раз так было! — все равно испугалась и схватила его за рукав.

Тут Ма взрывается, она терпеть не может, как она говорит, «дурацких шуток в ответственный момент», и заявляет, что они с Рыжушей в эту толчею не полезут.

К счастью, нам повезло: поезд остановился так, что двери оказались прямо перед нами. Передовые и решительные рванулись вперед, но приехавшие в этом поезде пассажиры проявили столь же непреклонное намерение выйти из вагона.

В дверях образовалась пробка, люди в ней крутились на одном месте вокруг собственной оси, и лишь немногим везунчикам удавалось оторваться и влететь туда или вылететь оттуда.

Просочившиеся в вагон открывали окна и принимали в образовавшуюся щель мелкий груз с платформы — сумки и детей. Шум стоял невообразимый. Наконец и нам с Па удалось проскочить в вагон и занять два места. Ма с Рыжушей пробрались к нам, когда пробка в дверях уже рассосалась и вагон заполнился сидящими и стоящими. Па облегченно вздохнул, отдал меня Рыжуше и полез обратно в тамбур курить.

Когда электричка тронулась, все сразу успокоились. Правда, стоящие еще хмурились, зато у сидящих лица разгладились, подобрели, они старались подвинуться, пропускали детей к окошку. Я даже видела, как некоторые уступали места старикам или малышам. Все вспомнили, что едут на праздник, у ребят в руках появились сладости, и наш Па тоже достал из кармана припрятанные заранее шоколадки для Ма и Рыжуши — они известные сластены!

Я сидела на полу, зажатая среди сумок, вкусно пахнущих пирогами. Напротив меня на лавке сидел карапуз, успевший до бровей вымазаться печеньем. Он только что обнаружил меня и смотрел круглыми удивленными глазами. Его рука с размокшим печеньем опустилась, и я даже сама не поняла, как мягко, одними губами, вынула это печенье и проглотила, а потом облизала замурзанную ручонку. Я уже хотела облизать и его мордашку, но услышала слабое Рыжушино «ох!».