Арна Бонтан - Попо и Фифина

Тут же пришла и мама Анна. Она зажгла коптилку, и комната наполнилась мягким жёлтым светом. А ещё через минуту ребята уже лежали в углу на своих матрацах и даже не заметили, как уснули, так и не обменявшись ни единым словом.

На следующее утро папа Жан и Попо отправились к дяде Жаку. Они прошли около мили [4] Миля (английская) — 1609 м. (Морская миля — 1853 м.) по Береговой улице и потом остановились прямо у входа в столярную мастерскую, откуда шёл такой приятный запах свежих стружек. В самой мастерской стояло несколько верстаков, скамеек и повсюду были пилы, рубанки, долота и прочие инструменты столяра-краснодеревщика. У задней стены были навалены доски и куски недавно спиленного дерева.

Работа в мастерской ещё не начиналась, но там уже находился один человек — весь в морщинах, очень бедно одетый и похожий на больного. Это был не дядя Жак, а его помощник, старик Дюран. Его тело было искривлено ревматизмом, и когда он расхаживал, прихрамывая, то смотреть на него было просто боязно: казалось, он вот-вот сломается. Беззубыми дёснами старик сжимал глиняную трубку, а сам почти всё время пребывал в движении: подготавливал инструмент для работы, передвигал скамейки…

Папу Жана и Попо он встретил очень приветливо, и, когда улыбнулся, лицо его расплылось, как плохо выпеченный пирог.

— Мой брат здесь уже? — спросил папа Жан.

— Он был, — ответил старик Дюран, — но только что пошёл домой выпить кофе.

— Схожу-ка я за ним, — сказал папа Жан.

— Не надо. Побудьте тут. Я сам за ним поскачу. — С этими словами старик Дюран заковылял к двери.

Солнце ещё не взошло, но над горизонтом нависла жемчужно-серая пелена. Из труб и окон домов шёл дым. Воздух был наполнен запахом свежего кофе.

Вскоре старик Дюран вернулся, и уже не один. С ним вместе пришёл высокий, крепкий мужчина, очень похожий на папу Жана. Это и был дядя Жак. А из-за широкой спины дяди Жака показалась третья фигура — невысокий мальчик. Звали этого мальчика Марсель, и был он двоюродный брат Попо. До этого они хотя и слышали друг о друге, но никогда ещё не встречались.

Дядя Жак был намного старше папы Жана и больше походил на его отца, чем на брата.

— Вот я и привёл Попо, чтобы приучить его к работе, — сказал папа Жан.

— Прекрасно, — ответил дядя Жак. — Мой Марсель тоже начал уже трудиться со мной. Будут работать вместе. У меня тут было два ученика, но я отпустил их — на всех ведь ни места, ни денег не хватит. А родственникам надо помогать.

— Спасибо, брат, — сказал папа Жан. — Надеюсь, Попо научится твоему ремеслу… Если, конечно, будет слушаться и хорошо работать.

— Конечно. — И дядя Жак положил тяжёлую руку на плечо племянника. — Не беспокойся, Жан. Мальчику будет здесь неплохо.

— Я пойду, — сказал папа Жан. — Пора подымать паруса моей лодчонки.

Дядя Жак помахал ему рукой, и папа Жан направился к морю.

Над горизонтом вставало солнце.

Попо стоял у верстака и ладонью поглаживал доску, которая должна была стать крышкой стола. Сейчас… уже сейчас он начнёт работать! Дядя Жак показал ему, как надо обернуть лист наждачной бумаги вокруг доски, а потом начинай тереть, шлифовать, драить!..

И вот Попо начал. Наждачная бумага скользила по дереву: туда-сюда, туда-сюда, — и оно прямо на глазах делалось гладким, приятным, шелковистым. Попо был счастлив. Он помогал делать стол! Настоящий стол, красивый дорогой стол! И то, что он сейчас делал, было очень важно. Потому что какой же это стол, если у него не будет красивой гладкой крышки? Конечно, бывают всякие столы, но сейчас-то они делают стол для богатых, для тех, кто может его купить…

Пока Попо думал обо всём этом и одновременно тёр, шлифовал и драил, у него не было времени глазеть по сторонам. Поэтому он никого не замечал, даже Марселя, который работал напротив.

Но вот Попо остановился, чтобы взять новый лист наждачной бумаги, и увидел, что Марсель тоже прекратил работу и смотрит на него.

— Ну что, нравится? — спросил Марсель совсем как взрослый.

— Очень! — сказал Попо.

— Эта крышка, которую ты трёшь, — всё это ерунда. Такую работу сделает каждый. Вот когда начнёшь мастерить настоящие вещи, тогда будет другое дело…

Попо не понравились слова Марселя. Что он, воображает себя большим мастером? И разве стол не настоящая вещь? Может, сделать его и легче, чем что-нибудь другое, но всё равно это нужная работа.

— Я, конечно, ничего такого сейчас не умею, — резко сказал Попо, — но я научусь. И, может быть, так же быстро, как и ты. И буду делать очень красивые вещи.

Марсель улыбнулся.

— Ясно, научишься. Я только хотел сказать, что потом будет ещё интересней. А ты уж подумал…

— Я подумал, что ты смеёшься надо мной.

— Ни капельки. Пойди сюда, что я тебе покажу…

«Нет, этот Марсель вовсе не задавака, — решил Попо, — а, наверно, очень хороший парень». И Попо подошёл, к верстаку Марселя. Там лежал чудесный поднос, он был вырезан из целого куска дерева. Марсель поднял поднос так, чтобы Попо мог как следует рассмотреть его. А смотреть было на что.

— Какая красота! — воскликнул Попо.

— Ну, этот ещё простой, — сказал Марсель. — Бывают и не такие. Я сам тут работаю очень недолго, и это первая красивая вещь, которую…

Но Попо перебил его:

— Неужели я тоже смогу их делать?

— Конечно. Недели через две и ты сделаешь такой. Подносы ещё не самое сложное.

— А все эти украшения по краям? Их ведь ужасно трудно вырезать?

— Да, верно, это трудней всего. Но мне помог отец. Он и тебе поможет, не думай.

Попо, не отрываясь, разглядывал узоры, вырезанные вручную на дереве. Тут были цветы, листья, стебли. А ручки подноса похожи на виноградные гроздья. Потом Попо спросил:

— Все подносы одинаковые, да? Наверное, дядя Жак сделал когда-нибудь один поднос, а все другие на него похожи… Верно?

— Нет, — ответил Марсель. — У каждого подноса свой узор. Похожего ни одного нет. Знаешь почему? Из-за женщин, которые их покупают. Никто не хочет, чтоб её поднос был похож на поднос соседки. Понял?

Попо кивнул, взял новый лист наждака и снова принялся за свои доски. Он яростно тёр, шлифовал и драил.

Солнце заливало ярким светом маленькую мастерскую, и в его лучах всё казалось теперь больше, выше и значительней, чем ранним утром. Особенно сам дядя Жак, работавший возле двери. Во время работы он часто насвистывал или напевал. Но ещё чаще склонялся над верстаком и морщил лоб в глубоком раздумье — как будто не просто пригонял доски друг к другу, а совершал что-то гораздо более важное.

Старик Дюран посасывал свою глиняную трубку и беспрерывно сновал по мастерской. Он был очень стар и рассеян и всё время забывал, куда положил свой молоток, рубанок, резец или где гвозди. Поэтому он так суетился и успевал намного меньше, чем дядя Жак. Хотя когда-то был тоже очень хорошим мастером. Не хуже дяди Жака.