Берды Кербабаев - Батыр

—Тебе известна болезнь нашего сына, Довлетмурад-ага, так скажи нам скорее лекарство от неё! — попросила Дур-сун. — Чем же нам лечить «аппендицит со схватками»?

—Средство против «аппендицита со схватками» — в руках, — сказал тебиб.

Мать Батыра истолковала по-своему ответ знахаря. Она поспешила его задобрить:

—Мы ничего не пожалеем ради сына. Твои руки не останутся пустыми, тебиб...

Старик усмехнулся её ответу и укоризненно покачал головой.

—Ты не так меня поняла, глупая женщина, — сказал он. — Мои руки принесут облегчение мальчику. Я не из тех тебибов, которые алчны и лечат ради наживы. Я просто любитель своего дела. А за свой труд возьму лишь то, что вы мне дадите.

Устыдившись сказанных слов, Дурсун закусила конец сползшего было на шею яшмака !.

—Скажи, такое ведь обо мне говорят вокруг люди, Аннамурад? — обратился старик к отцу Батыра.

Задумавшийся Аннамурад поспешно вскинул голову, несколько секунд, помаргивая ресницами, бессмысленно смотрел на знахаря и, ничего не сказав, снова опустил глаза в пол.

Старый тебиб покачал головой и встал. Он важно снял высокую папаху, которую надевал лишь в редких случаях и когда шёл к больному, повесил её на крюк, затем сбросил шёлковый

поношенный халат и засучил рукава нижней рубахи с пожелтевшим от пота воротом.

Батыр спокойно наблюдал за всеми приготовлениями знахаря. Ему ни капельки не было страшно, не так, как тогда, во время прижигания. Старик, казалось, собирался вступить в бой с быком — так медленны и тщательны были его приготовления.

И когда знахарь молча стал переворачивать Батыра лицом вниз, мальчик покорно лёг на живот. Ему, однако, показалось странным, что тебиб даже не заголил на нём рубашки, не стал ощупывать больное место. А старик уже сидел на Батыре верхом, вцепившись сильными руками в худенькие его ключицы.

— Довлетмурад-ага, болезнь его внутри... — робко заметила Дурсун, с тревогой глядя, как сплюснулось, втиснулось в постель под тяжестью тебиба худенькое тело её сына.

— Если внутри — выведем наружу! — уверенно сказал старик. — Аппендицит со схватками надо крепче хватать...

С этими словами знахарь стал гладить мальчика по спине. Вначале плавные и медленные его движения постепенно перешли в быстрые и судорожные. Он всё сильнее нажимал на поясницу Батыра, и тело мальчика стало заметно вздрагивать; он застонал. Старик не обратил на это внимания. Всё больше и больше входя в азарт, знахарь двигал руками по спине Батыра взад-вперёд, стиснув его бока коленями. Пальцы рук знахаря так вкогтились в плечи мальчика, что едва не выворачивали ему ключицы. Рубаха на знахаре взмокла от пота и прилипла к лопаткам. Глаза его были выкачены, оскаленные зубы крепко сжаты.

Не выдержав пытки, Батыр закричал. Но и крик мальчика не остановил старого тебиба. Он словно оглох, потерял способность что-либо ощущать и воспринимать. Лицо его стало безумным.

Каждое движение знахаря причиняло Батыру невыносимую боль. Мальчик уже не кричал, а хрипел. Он бился об пол головой, колотил ногами и руками по кошме, но все его попытки вырваться из-под знахаря были тщетны — тело старого тебиба словно пригвоздило его к полу.

Бедная Дурсун закружилась вокруг расходившегося знахаря. Она забегала то с одной, то с другой стороны, как дикая серна, у которой уносят детёныша. Наконец Дурсун не выдержала. Из её груди вырвался болезненный вопль:

—Он умрёт!

Но и её крик не возымел действия на старого знахаря. Тебиб со свирепым ожесточением продолжал терзать тело мальчика. Он точно задался целью стереть его на нет. Уже не только на лопатках, а и вся его рубаха стала мокрой; пот заливал ему лицо, капал с всклокоченной бороды. Как собака в свирепой схватке не слышит окриков хозяина, так и он оставался бесчувственным к хрипу и стонам Батыра и к воплям его матери.

—Я умираю, мама!.. — хрипел Батыр.

—Отпустите его! Отпустите!

Старый тебиб продолжал своё страшное дело.

—Покричит — перестанет... — тяжело переводя дыхание, бормотал он. — Потом самому легче будет... Покричит — перестанет...

—Отец, спаси! — раздался крик Батыра.

Аннамурад поднял свои тяжёлые веки и вздохнул. Он не

знал, что ему делать. Ведь он сам привёл тебиба к больном} сыну — может, старик и вылечит Батыра. Разве не такого лечения добивалась Дурсун? Она же посылала его за знахарем в соседнюю деревню. Если сейчас помешать тебибу — значит, болезнь Батыра останется...

Аннамураду нужно было много времени, чтобы решить все эти вопросы. Он не умел быстро принимать решения, как другие. И кто знает, сколько времени бы ему потребовалось, чтобы на что-то решиться, не закричи на него жена:

—- Он убьёт нашего мальчика, камень ты бесчувственный! Что ты сидишь?..

Аннамурад, продолжая сидеть на месте, кинул на старика загоревшийся гневом взгляд. Глаза его налились кровью, плечи сжались. Словно тигр, он метнулся к знахарю и сбросил его с сына.

Несколько секунд старик и Аннамурад смотрели друг другу в глаза, тяжело дыша и сжав кулаки. Старый тебиб первым отвёл в сторону свой взгляд. Он натянуто улыбнулся, развёл руками.

— Смотрите, болезнь мальчика прошла — он спит, — сказал он. — Я его вылечил.

Аннамурад перевёл взгляд на сына. Около него, обливаясь слезами, причитала Дурсун. Батыр лежал без сознания, откинув голову набок. Глаза его закатились, лицо посинело, в углах рта застыла пена. Он едва дышал...

Батыр после массажа старого тебиба провалялся в постели не меньше, чем после прижигания Боссан. На спине его долго рассасывались кровоподтеки. В первые дни он не мог сам ни перевернуться с бока на бок, ни встать. Язык его заплетался; ему трудно было держать в руках даже кусок лепёшки.

Но молодой организм перенёс и это жестокое испытание. Подошла осень. Несмотря на протесты матери, Батыр стал собираться на учёбу в город.

VI

Ашхабад поразил Батыра шумными улицами, площадями и огромными зданиями.

Долгое время Батыр боялся один ходить по городу и все свободные от занятий часы проводил в общежитии рабфака. Новая, непривычная обстановка, учёба, товарищи так увлекли его, что он даже забыл о своей застарелой болезни. Да и приступы как-то сами собой прекратились. Батыр повеселел.

Жизнь на рабфаке текла бурно. К услугам учащихся было много различных кружков. По вечерам собирались в клубе: пели, затевали игры, танцевали.

Ещё у себя в родной деревне Батыр полюбил песни. Он и сам любил петь. Правда, Батыр стеснялся посторонних слушателей и обычно пел, уходя далеко от селения, в степь. Он даже мечтал стать народным певцом — бакши.