Павел Петунин - Пограничное лето

— Что с тобой?

— Ой-ой-ой! На что-то твердое упал, — простонал Костя в ответ.

Он поднялся с земли. Держась за живот, согнулся в три погибели и стал кланяться земле, как заведенный.

Никакого твердого предмета не было на воде. Просто-напросто в короткий миг полета с мостков у Кости выскочили из головы все Санькины наставления и он, вместо того чтобы нырнуть в воду головой, как советовал приятель, плюхнулся плашмя и сильно ударился животом об воду…

— Хорошо, что низкие мостки, а то бы запросто разбился насмерть, — сказал Санька.

Он хмурился, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, — очень уж смешно было смотреть сейчас на Костины страдания.

Выразил свое отношение и лосенок: он подошел к пострадавшему и ткнул его в шею бархатной мордочкой — сочувствовал, наверно…

Ребята, конечно, не стали рассказывать о происшествии в купальне. Они просто умолчали об этом. Нина Васильевна поинтересовалась:

— Ты что это, Костенька, такой бледный сегодня? Не захворал ли?

Костя буркнул в ответ что-то неопределенное.

А вскоре ребята и совсем забыли об этом — у них появилось множество дел.

Каких-то полтора часа бегали Костя с Санькой на речку. Но за это время застава, обычно тихая, неузнаваемо изменилась: она кипела, звенела возбужденными голосами множества людей. Возле заставского дома деловито суетились солдаты, парни в гражданском, девушки в пестрых цветастых платках. Они таскали доски, бревна, стучали топорами и молотками. Застава начала одеваться в строительные леса.

Полтора часа назад не было никого, и вот на тебе — такое сборище!

Мальчишки, конечно, никак не могли оставаться в стороне от такого большого дела. Они быстро позавтракали, переоделись во что похуже и побежали на заставу. Костя бежал так бойко, как будто это не с ним, а с кем-то другим приключилась недавно беда.

Забыла про свои хвори и Ефросинья Никитична. Она тоже суетилась возле заставы — заглядывала в бидоны с краской и просила Сергея Трубникова составить колер посветлее и повеселее.

— Чтоб сердце радовалось, когда будешь смотреть на заставу.

— Будет радоваться! — заверил Трубников.

— Вон какую темно-синюю краску навел. Какая же радость от темноты?

— Светленькую добавим. Вы не волнуйтесь, Ефросинья Никитична. Будет полный порядок! Вы лучше отдыхайте, поправляйтесь после болезни.

— Ты мне про болезни не толкуй. Ты лучше добавь светленькой краски.

Потом она пошла советовать что-то парням, воздвигавшим леса…

Трубников, по всему видать, был за бригадира. Он ходил вдоль строящихся лесов, что-то говорил плотникам, и те согласно кивали головами. Увидев мальчишек, крикнул:

— Вот молодцы, что пришли! У меня как раз для вас работенка припасена.

Он подвел ребят к бидонам, наполненным синей масляной краской. Сначала поколдовал над бидонами сам, добавил туда белил, подлил немножко золотистой охры, подбавил олифы и еще какой-то жидкости. Потом дал ребятам в руки по деревянной лопаточке.

— Работа у вас на вид простенькая, но самая ответственная — мешать краску вот этими инструментами. И, чур, не торопиться и не халтурить. Ясна задача?

Показал, как надо мешать краску, и побежал к машине, которая только что пришла. Машина привезла полный кузов девушек. Машину сразу же окружили пограничники. Прыгать на землю девушки опасались, но вроде бы и не хотели идти к протянутым рукам пограничников.

— Задаваки! — хмуро сказал Санька.

— Девчонки всегда задаются, — заметил Костя. — Такой у них характер.

Но вот одна из девушек осмелилась и шагнула к краю кузова. Пограничник бережно взял ее на руки и вроде бы не очень-то спешил опустить на землю. За первой набралась храбрости вторая. А вскоре уже все девушки были на земле. Среди них Костя узнал ту, которая ехала в автобусе рядом с Сергеем Трубниковым. Снял ее с машины незнакомый пограничник. К ней сразу же подошла Ефросинья Никитична и обняла ласково:

— Здравствуй, здравствуй, Наденька!

Теперь возле заставы было столько народу, как будто здесь проходила демонстрация. И каждому Сергей Трубников нашел дело.

Будничное вроде бы это занятие — работа, но она походила на праздник: звенели молодые голоса, не смолкал смех, у всех было приподнятое настроение. Кажется, прошло совсем немного времени, а уже по самую крышу поднялись леса, сколоченные из тонких бревен и досок. Уже маляры — их было человек десять — приготовили свои кисти.

Надя несколько раз подходила к Саньке с Костей, окунала в краску щепку, которая тут же из белой превращалась в небесно-голубую, пристально разглядывала щепку и говорила ребятам одно и то же:

— Почти готово. Еще немножко потрудитесь, мальчики, — и все.

Подходила к ним и Ефросинья Никитична:

— Вон какую веселенькую краску замешали, вроде бы как ясное небо.

Мальчишкам казалось, что краски так много, что можно покрыть не только заставу, но вполне хватило бы ее и на покраску складов, сарая, бани. Но Сергей Трубников катил им еще по бидону:

— Вот вам добавочка!

— Так ведь хватит же! — воскликнул Санька.

Трубников хитренько сощурил глаза:

— Надоело?

— Не очень, — уклончиво ответил Санька. — Ведь много же! Куда столько краски? Тут, наверно, хватит на целых пять застав!

— Хватит на пять застав? Ну-ка прикинь, грамотей. Не забыл арифметику за каникулы? На квадратный метр площади уйдет, примерно, сорок граммов. А сколько тут квадратных метров? Ну-ка перемножь метры на граммы. Как раз и получишь сто восемьдесят килограммов.

Оказывается, и малярам надо знать эту науку, арифметику.

— А может, вы отдохнуть хотите? — сочувственно спросил Трубников. — Тогда я девушек сниму с лесов и подошлю к вам на помощь.

Но Санька с Костей были гордые люди, и они наотрез отказались от такого предложения.

Среди шустрой молодежи, приехавшей на заставу, был пожилой человек с очень приметным лицом, иссеченным глубокими шрамами. Пограничники этого мужчину в гражданской одежде называли по-военному — «товарищ капитан», Надя — домашним словом «папа», а майор Чистов — Андреем Андреевичем.

Санька пояснил Косте:

— Бывший наш замполит, Надин отец.

Андрей Андреевич принялся носить доски, но его мягко отстранили?

— Нет уж, вы отдыхайте, товарищ капитан. Не для вашего сердца такая работенка — таскать доски…

Непоседливая Ефросинья Никитична подхватила было малярную кисть и стала подыматься по сходням лесов. Но успела сделать только шагов пяток-десяток, как вдруг Сергей Трубников торопливо загремел сапогами навстречу ей и загородил дорогу:

— Нет уж, тетя Фрося, и не пытайтесь проскользнуть — все равно не пущу!.. Для кого это на днях вызывали из города «Скорую помощь»?