Павел Мартынов - Пограничное состояние (сборник)

Боевым друзьям посвящается

За глаза его звали Вертолетом. Почему — этого не знал никто. Может быть, за мелкую «прыгающую» походку. Может быть, за странную манеру говорить как из пулемета. Не знаю, не ведаю.

Когда он проходил вдоль строя, народ, вытянувшись струной, глухо бубнил под нос: «Ту-ту-ту-ту…»

В общем, так или иначе, история темная, и уходила она корнями в его дремучее капитанское прошлое.

Мы же, курсанты третьего «краснознаменного» взвода, любя называли его Шурой. Или Денисычем. Мы — первокурсники — были Шуриным капитанским настоящим. Глупым, лопоухим, желторотым настоящим. Жутким кошмаром. Слабой надеждой. Лезвием бритвы. Жизнь показала, что у Шуры еще было капитанское будущее. Но об этом — чуть позже.

Рассказывали, что когда-то Шура приехал на границу молодым, подающим надежды лейтенантом. Служил на Камчатке, охраняя Тихоокеанское побережье от (не дай бог!) непрошеных гостей: шпионов, диверсантов, всяких «боевых пловцов» и прочей нечисти. Он их, правда, там так и не увидел за всю службу ни разу. Ни одного. Но служил честно. Служил, служил… И дослужился до капитана. Стал начальником заставы. Не особо напрягался, был на хорошем счету — благо край богатый: рыба, икра, крабы. И все бы у него было хорошо. Но страсть, охотничья страсть, его погубила.

Как-то, пробираясь на ружейный выстрел к заветному озерцу с гусями, утопил Шура ГТС [1] ГТС — гусеничный транспортер. — Примеч. авт . .

Ну, утопил, да и хрен бы с ним. С ГТСом, в смысле. Ан нет. Не может наш советский офицер-пограничник ждать милостей от природы! Решил Денисыч ГТС спасти. Вытащить из болота. Пригнал БТР. А когда трос цепляли к ПСу — утонул солдат. Шура честно попытался спасти и его. Но то ли от холода, то ли на нервной почве ноги отнялись. Еле самого вытащили. С тех пор и семенит.

Командование отряда Шурину настойчивость по спасению утопающих не оценило.

Не вникло. Не вошло в положение. Командованию «обрубилась» академия Генштаба. Труп. ЧП. Приказ по войскам. Разбирай чемоданы. Объясняй укоряющим глазам жены, что есть один полудурок… Орясина, урод, кретин безмозглый.

— Что у вас вместо головы??? Вещмешок? У вас, капитан, мозги есть? Вам что, заставских кур не хватало? Гусей ему захотелось!.. Вы — убийца!!! Вам бы руки оторвать и в ж… В задницу засунуть! Ну, вот куда вас теперь, лей-те-нант? За баню и расстрелять?!

— Товарищ полковник, виноват! Ну что мне, застрелиться, что ли, или повеситься?

— Я-те застрелюсь, гад! Я тебя сам застрелю! Из рогатки! И повешу сам! На фонарном столбе! Нет! На осине! Виноват?!! Да вам Родина людей доверила! А вы? Детский сад… Гуси-лебеди… Охотничек! Хантер! Да вас… да тебя, скотина, к людям… Да вас к границе на выстрел, на предельную дальность обнаружения низколетящих целей, на полет баллистической ракеты нельзя подпускать! Да я вам… вас… да я тебя с говном съем! Без соли! Без сахара! Просто так, всухомятку!!! Вот тебе академия, вот! Видел? Все — в тыл! До пенсии! Слышишь — до П-Е-Н-С-И-И! Считать лопаты, портянки… Все! Пошел вон!

И Шуру «сослали». В тыл. В пограничное училище. Но, видимо, сочтя, что наказали достаточно, личный состав все-таки доверили.

И вот Шура, выпустив уже одно поколение курсантов, принял наш взвод. И сразу как-то решил, что взвод будет отличным. С чего он это взял — не знаю. Может, мы ему понравились? Может, посоветовал кто? А может, решил дослужиться до ротного. Сам. Ну, все-таки майорская должность. Но решение было принято. А настоящий командир своих решений не меняет.

4.30 утра… Морозно — минус двадцать два. Мы в полной боевой выкладке бежим по Можайскому шоссе. Денисыч рядом. Семенит себе в шинелке, портупейке и хромовых сапожках. С легким попукиванием.

— Как там у Тютчева, вроде — «Алупкой красной солнце встало…»? А? Ладно… Подводим итоги за неделю. Ну что, взвод, будем еще двойки-тройки получать?!

— Бу-буб-у… сапог юфтевый… гнида…

— Понял! Взвод, газы!

Раз-два-три, раз-два-три… Сколько отмотали? Судя по ориентирам — трешка… Это только начало… Раз, два, три…

— Рассказываю анекдот. Дочка приходит к маме и говорит: «Мама, покажи мне слоников. Какие они?» Мама отвечает: «Я не знаю. Ты, доченька, вот чего. Ты сходи лучше к папе на заставу. Папа у нас все знает…» Ну, она приходит к отцу на заставу и говорит: «Папа, папа, а покажи мне слоников!» А папа: «Застава, газы!»… Шаров!

— И-й-яЯ!

Колю два дня назад застукали в «художке» за распитием спиртных напитков. Еле отмазали от отчисления.

— У вас в роду алкоголиков не было? А? Как там? Водочка-то выходит??? Нет? У? Не слышу!

— Бу-бу… тьфу, ипона мама… сам ты…

— Понял! Взвод, вспышка справа!

Хлоп! И вот уже на шоссе лежит стадо «боевых слонов». Редкие утренние авто шарахаются в стороны к обочинам при виде такой картины. Фантасмагория… Бред…

— Взвод, вс-ст-ать! Противогазы снять — отбой, газы! Бе-го-ом марш!

Раз-два-три, раз-два-три… Автомат на шею… Нет, так еще хуже. Противогаз по причинному месту бьет, либидо не в обиду ему. Вещмешок последний раз неудачно уложил — котелок ребром уперся между лопаток. О, вот и Ару-Артура на буксир взяли, а вот уже и переезд железнодорожный. Это сколько ж мы уже в пути? Х-м, «пятерочка» кэмэ чистая, стало быть, есть. Разворачиваемся, ждем «раненых». Отплевались, отсморкались, откашлялись.

— Алавердян! Когда научишься постель заправлять?

Шуре намедни комбат «вдул» за бардак в спальном.

— Та-а-а-р-щ ка-пи-тан, а я при чем, да? Деканосидзе спросите, да, ну?.. Казик, гёт веран… Унем ворот…

— Понял! Взвод, справа у дороги 100 метров, к бою!!!

Война. Снегу по уши. Атакуем… Уничтожаем… Выползаем на шоссе… Бегом марш! Денисыч лучится румянцем во всю щеку. Педагог. Ушинский, Песталоцци и Шура…

А мы потом, после чистого червончика, полдня спим на занятиях, рисуя в конспектах диаграммы сна и роняя слюни на пол. Остальные взводы хихикают. Они еще не знают, глупые гиббоны, что их командиры уже взяли на вооружение наш «великий почин».

— Третий взвод! Знаете, товарищи курсанты, с это… был такой великий педагог, Сухомлин.

— Не Сухомлин, а Сухомлинский, товарищ капитан. Сухомлин — это курсант с пятого взвода…

Женя, Женя, ну кто тебя вечно за язык тянет. Нарвешься сейчас.

Шура хмыкнул, помотал головой, но не стал отвлекаться.

— Ну так вот, товарищи курсанты! Я вот тут думаю… Что-то я тут с-этовался со всеми с вами, стою вот сейчас перед диалеммой…

— Перед дилеммой, товарищ капитан…